Да здравствует «Застой»!

Вообще Николай, вопреки распространенному мнению, очень хорошо умел привлекать к работе талантливых, творчески одаренных людей. Как сказали бы мы сейчас, умел «формировать команду». Его правление — время таких звезд, как полководец фельдмаршал светлейший князь И.Ф. Паскевич, министр финансов граф Е.Ф. Канкрин, министр государственных имуществ граф П.Д. Киселев, министр народного просвещения граф С.С. Уваров.

Он и сам работал… чуть не написал — «работал, как Брежнев», и его окружение тоже. Близким знакомым император говаривал: «Я тружусь, как раб на галерах».[141]

Правление Николая — это 24 комиссии по отмене крепостного права. В 1861 году освободили-то вовсе не «почти всех» крестьян, как до сих пор пишут «прогрессивные», но малограмотные люди. А всего 28 % населения. Большую часть работы по освобождению крепостных сделали без всякой помпы в годы правления Николая.

Правление Николая — это отмена ассигнаций и финансовая реформа Канкрина в 1839 году.

С конца XVIII века в Российской империи сложились, как ни сложно это сегодня представить, две параллельные денежные системы: серебряный рубль, обеспеченный запасами драгоценного металла в казне, равный 100 серебряным же копейкам. И бумажный ассигнационный рубль, не обеспеченный ничем, кроме доверия населения к власти, и равный 100 медным копейкам.

Соотношение серебряного и бумажного рубля все время менялось, ассигнации все дешевели. В 1800 году за бумажный рубль давали 55 копеек серебром. В 1812 году, накануне войны с Наполеоном, — 35, а в 1825-м, в год восстания декабристов, — 30 копеек серебром.

Ведь ассигнации были совершенно смешными бумажками. Купюры в 25 рублей легко переделывались в ассигнации достоинством в 75, переписывая двойку на семерку. Подлинность бумажных денег удостоверялась подписями сенаторов, ставившимися на купюрах, и лишь с 1787 г. — подписями чиновников банка. Эти подписи тоже легко подделывали.

Наполеон Бонапарт перед нападением на Россию велел напечатать фальшивых ассигнаций, по одним данным, на 100, по другим — даже на 200 миллионов рублей. То-то французы за все щедро расплачивались русскими деньгами!

Сам масштаб подделки показывает, как плохо были защищены ассигнации. Часть фальшивок распознавали легко, потому что их печатали люди, плохо знавшие русский язык. И на купюрах вдруг красовалось: «обманывается на серебро». Или наполеоновские фальшивомонетчики ленились ставить на купюрах разные номера и серии.[142]

Но иногда фальшивомонетчики старались на совесть. Некоторые фальшивые купюры ходили до 1849 года, до изъятия из обращения всех ассигнаций. Они были практически неотличимы от подлинных, и даже современными средствами их не всегда можно распознать.

Мне доводилось спрашивать специалистов: есть ли у них уверенность, что все хранящиеся в музеях купюры — подлинные? Такой уверенности у них не было.

Великий реформатор Сперанский в 1810 году предлагал изъять все ассигнации из обращения и вместо них ввести кредитные билеты по «общему курсу», то есть на основе равенства курсов металлических и бумажных денег. А кредиты обеспечивать серебром.

Александр I на такую меру не решился, а вот Николай I — решился. В 1839–1843 гг., его министр финансов граф Е.Ф. Канкрин вывел из обращения ассигнации и ввел кредитные билеты, разменные на серебро. До 1849 года билеты и старые ассигнации обменивались на ассигнации нового образца.

Культура? Период правления Николая I Павловича — время Пушкина, Батюшкова, Лермонтова, Гоголя, Федотова, Брюллова… даже трудно всех назвать. Да и долго.

И очень многие получили поддержку от правительства и лично от императора.

Либеральные писатели-современники, и первый из них Герцен буквально демонизировали Николая. Несомненно, он стремился подчинить себе литературу, бывал крут.

Николай обрек на годы солдатчины Полежаева, арестованного за вольные стихи, дважды распорядился сослать на Кавказ Лермонтова. По его распоряжению были закрыты журналы «Европеец», «Московский телеграф», «Телескоп», преследовался П. Чаадаев, запрещен к постановке в России Ф. Шиллер.

Но если почитать Герцена и современных либералов, например Эйдельмана, получается какое-то чудовище на троне. И ни слова не говорят эти пристрастные люди про то, что именно Николай освободил из ссылки Пушкина, принял его и, когда Пушкин признался, что 14 декабря был бы с заговорщиками, поступил с ним более чем милостиво.

В 1828 году Николай прекратил дело против Пушкина об авторстве «Гавриилиады». Дело реально грозило Пушкину Соловками, но Александр Сергеевич передал лично царю, в обход следственной комиссии, свое письмо… О чем шла речь в письме, достоверно неизвестно до сих пор. Но, судя по многим проговоркам, сознавался в авторстве. И император опять его простил.

Ни Александр, ни Николай никогда не доверяли полностью «изменчивому, как море», Пушкину, видели в нем потенциально опасного «вождя либералов». За поэтом велась полицейская слежка, его письма перлюстрировались. Как при Александре, так и при Николае он был «невыездным».