Дача на Петергофской дороге

В то же время критик отмечал «розовую краску поддельной идеализации» некоторых героев, отсутствие (так же как у Е. А. Ган) разумной дозы иронии и особенно растянутость. «Каждая из них (повестей, — В. У.) могла б быть по крайней мере целою третью меньше, — и была бы, без всякого сомнения, лучше»[8].

У нас нет документальных свидетельств того, как писательница отнеслась к этим критическим замечаниям. Но ее последние произведения отличает большая компактность, в ряде описаний отчетливо проступает тонкая ирония. Это относится и к повести «Дача на Петергофской дороге», которая со времени публикации в «Отечественных записках» в 1845 году более не переиздавалась. Отчетлива ироничность в характеристике главного героя, титулованного, но поиздержавшегося жениха, князя Евгения, его матушки и тетушки.

Иронично изображен быт провинциального дворянства с его лицемерием, засильем сплетен, атмосферой, губительной для любого мало-мальски живого чувства, искренней привязанности, впечатлительной и отзывчивой души.

Ядро сюжета — очередная вариация на излюбленный мотив романтиков: несчастная любовь девушки из небогатой и незнатной семьи к титулованному красавцу. Этот мотив с той или иной расстановкой женских и мужских персонажей мы уже встречали в предшествующих повестях. Его мы увидим и в повести Ю. В. Жадовской «Переписка». Однако в «Даче на Петергофской дороге» внимание читателя привлекает не столько сюжет, сколько его ответвления, его последствия. Наиболее примечательно в повести, на наш взгляд, сопоставление двух девушек — помешавшейся от несчастной любви Зои и хладнокровной, уверенной в себе богатой наследницы Мери. Традиционный романтический сюжет раскрыт точными, реалистическими деталями, психологически достоверным поведением действующих лиц. Чего стоит, например, своекорыстие благовоспитанной Мери, не погнушавшейся в решительный момент пойти на прямой обман слабого существа, к которому, казалось бы, была так привязана. Но едва возникает опасность ущемления собственных интересов, за ангельской внешностью светской девушки, за вылощенностью фраз и манер возникает зловещий рефлекс «не упустить своего». И — благонравная оболочка отброшена, святыни не только сердечной дружбы, но и элементарной порядочности попраны.

М. С. Жукова в повести «Самопожертвование», которую отмечал Белинский, изобразила характер женщины, преданной до полного самозабвения. Это — Лиза, бедная воспитанница графской семьи. Когда супруг застает хозяйку-графиню в беседе со своим соперником, Лиза берет вину на себя, признаваясь в «незаконной» связи. Она жертвует всем и главное — добрым именем, но спасает хозяйку дома. В таком повороте сюжета «розовой краски поддельной идеализации», к которой тяготел романтизм, неизмеримо больше, чем в суховато-ироничном финале «Дачи на Петергофской дороге». Мы усматриваем в этом произведении воплощение тех достоинств, о которых говорил Белинский, анализируя творчество М. С. Жуковой: «Полнота горячего чувства, верность многих положений, истина в изображении многих черт и оттенков женских характеров, искусный, увлекательный рассказ и, прибавим к этому, прекрасный слог, которым и мужчины редко владеют у нас, — вот достоинства повестей г-жи Жуковой»[9].

В противовес фарисейским, уничижительным репликам по адресу женщин-писательниц, открывших в России эру широкого общественного движения за творческое равноправие, великий критик особо подчеркивал, рецензируя М. С. Жукову: «Содержание каждой ее повести обнаруживает в авторе чистое сердце и возвышенную душу»[10]. Он сочувственно говорил о «высоком таинстве страдания», гранившем талант писательниц первой половины XIX века.

Быть может, в наибольшей мере среди представленных здесь авторов «высокое таинство страдания» пронизывает произведения известной поэтессы и малоизвестного прозаика XIX века Ю. В. Жадовской. Литературное забвение в какой-то мере пощадило поэтическое наследие этого автора. Свидетельство тому — обстоятельная монография саратовского исследователя И. А. Благово «Поэзия и личность Ю. В. Жадовской» (Саратов, 1981), издание сборника стихов в 1958 году, переиздание многих стихотворных произведений в серии «Библиотека поэта», в книге «Русские поэтессы XIX века» (М., 1979). Жадовская-прозаик современному читателю неизвестна. Между тем в расцвете дарования писательницы, в год 1857-й, предшествовавший выходу ее наиболее известного стихотворного сборника, читатели познакомились с повестями Ю. В. Жадовской и романом «В стороне от большого света», опубликованным в «Русском вестнике». Это произведение Н. А. Добролюбов назвал «замечательным»[11].

И, наконец, завершением прижизненных публикаций Ю. В. Жадовской стали повести «Женская история» и «Отсталая», опубликованные в журнале братьев Достоевских «Время» в 1861 году. Таким образом, считать прозаические опыты писательницы случайностью не приходится. Можно говорить лишь о меньшей популярности прозаических работ, об их временной безвестности.