Дагестанские святыни. Книга третья

Александр Комаров активно использовал этот текст для своего «Собрания адатов шамхальства Тарковского и Мехтульского ханства»[53]. Комаров был не только шефом Дагестанской администрации, но и признанным этнографом, написавшем немало трудов о дагестанском адате[54]. Его высказывания об адате шамхальства Тарковского и Мехтульского ханства – это попытка придать сырому материалу Абд ар-Рахмана систематизированный и научный вид описания правил и процедур адата.

Так, Комаров подразделяет компендиум по меркам европейских юридических категорий на уголовное и гражданское право[55]. Дополнительная преамбула («О правовом процессе»), так же как и первая часть работы[56] («О судопроизводстве»), предоставляет определения истца и ответчика и объединяет три вида правовых доказательств, признающихся в адатном праве (признание обвиняемого, показания свидетелей и если нет улик, то последнее – присяга [тахлиф] ответчика)[57]. Хотя эти общие дефиниции не выделены особо в арабском тексте Абд ар-Рахмана, они легко могут быть найдены в его описании правовых случаев.

Вторая и самая крупная часть («О преступлениях»)[58] в работе Комарова состоит из двух подразделений. Первое касается преступлений, предусматривающих наказания, возмещение ущерба и уплату штрафа, и включает в основном дословный перевод фрагментов текста Абд ар-Рахмана об убийстве и причинении физического вреда. Правда, Комаров добавляет несколько определений, которые отсутствуют в арабском тексте, в особенности главы о вероотступничестве, осквернении могил, мародерстве и разврате (мужеложство, содомия и сутенерство)[59]. Эти преступления, которые Комаров добавляет к обычному праву, происходят однозначно из области мусульманского права и не должны быть смешаны в очерке адата. В оправдание своего подхода Комаров утверждает, что в Дагестане даже побивание камнями вероотступников происходит не по мусульманскому праву, а согласно обычному праву, т. к. дагестанец не отступник, как то предусмотрено мусульманским правом, а имеет возможность возвращения к исламу и тем самым спасти свою жизнь[60]. Как кажется, Комаров умышленно применяет размывание границ между мусульманским правом и правом адата, чтобы придать своему очерку законченный и систематический характер.

Второй параграф второй главы у Комарова затрагивает правонарушения, которые имеют только финансовые последствия (возмещение ущерба и штрафы). Сюда относятся все случаи о воровстве по тексту Абд ар-Рахмана, причем Комаров присоединяет еще определения о поджоге, беспорядке в мечети, а также о защите мостов и дорог[61]. Этот последний пункт относится к репертуару многих дагестанских текстов адата на арабском языке[62]. Правда, Комаров так же дополняет правовые установления, которые, очевидно, имеют в своей основе не местные источники, а кажутся происходящими из указов русской администрации. Это несколько указаний о карантине в пору эпидемий, а также запрет на подделку документов и присвоение чужого имени[63]. Наконец, третья глава работы касается тем гражданского права и содержит не что иное, как определения Абд ар-Рахмана о помолвке, девственности, продаже рабов и защите леса без каких-либо изменений или дополнений[64].

Хотя Комаров не обмолвился ни словом об источнике, откуда он обильно черпал данные, не может быть сомнения в том, что речь идет именно о тексте Абд ар-Рахмана. Комаров заимствовал не только почти все определения Абд ар-Рахмана в более или менее дословной форме, но также и маленькие этнографические рассказы об обычаях касательно девственности[65], как и личные мнения и «пояснения» Абд ар-Рахмана, включенные в текст дословно[66]. Однако Комаров принял меры по проверке истинности высказываний Абд ар-Рахмана. Во многих местах Комаров упоминает, что он пригласил или вызвал депутатов из многих общин, которым он указал дать справку, известно ли упомянутое определение в их деревне. В случае, если все «посланцы» указывали, что такое постановление не в обычае, Комаров все равно фиксировал высказывание Абд ар-Рахмана и указывал на различие только в сноске[67]. Тогда получается, что Комаров поставил арабский текст выше устных свидетельств своих информаторов без малейших попыток исторической критики текста. О возможном использовании текстов Комарова и Абд ар-Рахмана в местных судах мы ничего не знаем.