Dagome iudex: трилогия

— Петронас служит карлику. Ибо правдой является, что Даго Пестователь превратился в карлика с тех пор, как утратил любимую девку, а потом снова обрел и взял замуж. — Потом Лестек добавил с нарастающим гневом: — Через Петронаса, македонца, отдает он приказы нам, своим сыновьям. Даже меня, законного сына и наследника Даго не пригласил на свою свадьбу, не позволил поклониться ему и попросить совета. Говорят, что он давно уже не управляет нашей державой, а это за него делает Петронас. К счастью, вы избрали меня юдексом, и нам уже не нужны его советы и поучения. Ты думаешь, будто бы мне ничего не ведомо про договор, который Маджак заключил с Пестователем. Он не позволил нам перейти Вядую. А почему, Палука? Потому что нас боится Маджак со своими волками. — А поскольку Палука молчал, Лестек прибавил: — Если боишься Маджака, забирай своих воинов и возвращайся в Жнин, к своим девкам и охотам. Что же касается меня, то я переплыву реку и войду в град Любуш. Это крупнейший град любушан, а староста этого града, Пакослав, пригласил меня к себе. В противном случае, скажут, будто бы мы и не добыли Землю Любушан, раз не встали ногой в Любуше.

— Я пойду с тобой, мой брат и господин, даже и на край света, — покорно склонил голову Палука.

Вот только Лестку показалось, что этот наклон головы не был столь униженным, как обязан был быть перед юдексом. Ведь Лестек ревновал обо всем. Он завидовал не только славе Авданца, но даже красоте собственных братьев. Разве не говорили ему, что Палука, пускай и недалекий умом, отличающийся лишь громадной силой, был, якобы, столь же красивым, как Пестователь в годы своей молодости. Семовит с Авданцем тоже, вроде как, походили на Пестователя. Даже тот македонец, Петронас, обладал фигурой великана и почти белыми волосами. И только лишь ему, Лестку, рожденному Пестователем в законном ложе, сыну Гедании, судьба подарила хилое тело, желтую кожу, половые волосы и крючковатый нос.

Палука произнес вполголоса:

— Мы здесь сейчас одни, брат мой и господин. Но не называй при других Даго Повелителя карликом, ибо он, как ходят слухи, имеет глаза и уши в любом месте. И ничто его не сердит столь сильно, как то, если кто-то назовет карликом.

Но эти слова, вместо того, чтобы успокоить Лестка, пробудили в нем еще больший гнев. В уголках его рта выступила пена, когда начал он кричать на Палуку:

— Не боюсь я Пестователя! Нет у меня пред ним страха! Потому, Палука, повторяю тебе: наш отец сделался карликом, а я — великан. Карликом стал Даго Пестователь, только мало кто это замечает, ибо от его имени управляет Петронас. Но вскоре правда выйдет на свет, и тогда Даго Пестователь будет свергнут с трона, я же на нем усядусь.

Лестек захлебнулся собственными словами, а потом несколько испугался. А ну-ка дойдут его слова до ушей Пестователя? Петронас командовал многочисленной и прекрасно выученной дружиной. Кто пожелает помочь Лестку, если Петронас от имени Пестователя объявит Лестка изменником, оскорбляющим собственного отца?

Так что замолк Лестек, но про себя все время повторял: «я — великан, а мой отец сделался карликом». Ибо, с тех пор как Авданец возложил ему на голову корону юдекса, а потом Лестек еще и поимел подаренную тем же Авданцем южную девку, которая научила его мужским делам в постели, он почувствовал себя великаном. И не нужна уже ему была слепая няня. Не нужно было уже выслушивать чьих-либо советов. В граде на другом берегу его ожидали непрекращающиеся пиры и множество новых женщин. Ибо, бывает с мужчинами так, что когда неожиданно, благодаря какой-то девке, открывают они в себе мужские способности, пробуждается тогда в них желание постоянного подтверждения этих же способностей. Так случилось с Лестком по причине невольницы, подаренной ему Авданцем. Это она обучила его искусству овладения женщинами. А поскольку староста Пакослав, управлявший Любушем, обещал ему бесконечные пиры и новые утехи, Лестек возжелал переплыть реку и очутиться в граде Пакослава, хотя это и было нарушением перемирия между Пестователем и Маджаком.

Никому не повторил Палука тех слов, которые услыхал от Лестка. Но, тем не менее, хотя разговаривали они только одни на высоком речном обрыве, какое-то время Палука испытывал страх, а вдруг появится перед ним Даго Пестователь и скажет: пускай мой Тирфинг отрубит бунтовщикам головы.

Только ничего подобного не произошло, и Палука поверил, будто бы Лестек — великан, а Даго Пестователь сделался карликом. Через два дня закончили строительство плотов по обеим сторонам реки, и в потоках обильного дождя Вядую переплыли все воины Лестка и Палуки. Они заполнили дворище старосты Пакослава, всяческий дом на посаде, а поскольку для всех места все же не хватило, неподалеку от валов града сложили воинский табор из шалашей и шатров.