Dagome iudex: трилогия

К счастью для осажденных, в это же время пошел обильный дождь, а покрытое темными тучами небо предсказывало, что непогода может продолжаться даже несколько дней подряд. Любуш был небольшим градом, покрытые соломой или камышом хаты стояли одна возле другой, а каждый клочок свободного пространства был занят прибывшими с Палукой и Лестком воинами. Если бы не дождь, осаждавшие забросили бы на сухие крыши горящие стрелы, тогда весь Любуш был бы охвачен огнем, и осажденные могли бы сделать только одно: открыть ворота и встать на открытый и заранее проигранный бой с велетами.

С высоты валов Пакослав, Лестек и Палука оценили армию волков где-то в тысяч пять воинов. Это не казалось им настолько уж страшным, поскольку у них имелось около полутора тысяч сбившихся в граде оружных людей. Известно, что легче защищаться с высоты валов, чем атаковать, и атакующие всегда несут потери в три раза больше. Палука, который не особо отличался умом, зато был сильным, храбрым и готовым к бою человеком, советовал, чтобы все воины неожиданно ударили на волков, строящих себе лагерь, хотя, возможно, такое нападение и не закончилось бы победой над врагами. Зато они размозжили бы их главные силы. С ним соглашался и Пакослав. Но вот Лестек как будто бы вновь стал тем, кем был когда-то: вечно перепуганным юношей, для которого самой главной оставалась его слепая наставница.

— Нам надо договориться с Маджаком, если это он командует волками. А ночью пускай кто-нибудь переплывет Одру и даст знать наставнице в Познании, что мы находимся в опасности. Это я здесь юдекс, и это я здесь приказываю, — подчеркнул он. — Мы откупимся от волков.

Все решили его послушать; сразу же в лагерь велетов были посланы три всадника с зелеными ветками в руках. Три часа их заставили ожидать, не сходя с лошадей, на расстоянии выстрела из лука от первого ряда шалашей, прежде чем, наконец, явился Маджак, громадный мужчина в тевтонской кольчуге, с длинным мечом; на его голове был закреплен волчий череп. Еще на нем был пурпурный плащ, который у волков был знаком высшего командования. Рядом с ним было несколько богато одетых воинов, явно, вождей племен, поскольку волки представляли собой племенной союз, и только лишь для военных походов избирали они из своего круга главного вождя.

Увидав перед собой трех обычных воинов, Маджак презрительно завернул коня и приказал одному из своих вождей заявить, что может вести переговоры только с сыном Пестователя, ибо никто более не достоин предстать перед его лицом. Так что послы Лестка вернулись ни с чем.

Наступила ночь. Несмотря на дождь, на валах разожгли множество костров и приготовили множество факелов, которые можно было зажечь в любой момент. Палука и Пакослав, не обращая внимания на пугливые вопли Лестка, решили ударить на волков.

Рассказывают, что в полночь бесшумно раскрылись трое ворот Любуша, и более восьми сотен хорошо вооруженных воинов неожиданно выехало из града. Одновременно, чтобы дать им возможность увидеть противника, на валах зажгли факелы. Велеты никак не ожидали нападения, потому произошла страшная резня.

Странное чувство овладело Палукой, когда однажды убедился он, как легко лезвие меча можно затопить в мягком людском теле, а потом кровавая струя брызжет прямо в лицо, и на губах можно почувствовать ее соленый вкус. С тех пор ему казалось, что видит мир будто бы сквозь багровый туман. Воины велетов, собранные вокруг едва тлеющих по причине дождя костров, не ожидавших наступления, не успели даже схватиться за оружие. Они отползали от костров, словно червяки, а Палука со своими воинами вонзали им в спину мечи и копья.

Так впервые Палука почувствовал себя великаном, истинным сыном Пестователя. Те, кто видел его тогда, рассказывали, что он, словно дикий зверь, упивался кровью волков. И делал так, пока отблеск костров и факелов освещал ночную тьму. Но вот когда начала их охватывать темнота, и непонятно было — кого бьешь, своего или чужого — задул он в коровий рог и приказал отходить к граду.

— Он был самым храбрым! Он пил кровь врагов, будто зверь! — восклицали потом в граде Любуш.

Вокруг града — куда достигал свет костров и факелов — воины полян выбили сотни волков, но ничего больше сделать не смогли, поскольку начал лить сильный дождь, а потом настала густая тьма, окутавшая лагерь неприятеля. Утром с валов было видно, как велеты собирают своих убитых. И их были десятки. С гордостью в глазах стоял Палука перед Лестком, который во время боя пил в комнатах Пакослава. Сверху донизу доспех Палуки покрыт был пятнами крови, сам же он, несмотря на легкую рану левого плеча, буквально светился радостью. За стенами дворища воины возносили здравицы в честь Палуки, и, чем были они громче, тем сильнее Лестек испытывал зависть и ненависть.

— Плохо ты поступил, — орал он на Палуку. — Теперь Маджак станет искать мести и повысит цену за наши жизни!

— А может, как раз, снизит ее, повелитель, — вмешался Пакослав, который уже начал презирать Лестка.