Дай мне руку, тьма

– Теперь представь тот же сценарий, но у тебя сын, и у него интимные отношения с профессором.

Это меня озадачило. Точнее, задело глубоко упрятанную и задавленную, скорее пуританскую, чем католическую часть моего "я", а картинка в моем воображении – юноша на небольшой тесной кровати вместе с Эриком – на какое-то мгновение возмутила меня, но я взял себя в руки и выбросил ее из головы, призвав на помощь остатки моего собственного либерализма.

– Я бы...

– Видишь? – Он весело засмеялся, но глаза его все же были пустыми и бегающими. – Это тебя шокировало, верно?

– Эрик, я...

– Разве не так?

– Да, – тихо сказал я. И удивился своей реакции.

Он поднял руку.

– Это нормально, Патрик. Я знаю тебя уже десять лет как человека, почти не подверженного гомофобии. И все же ты гомофоб.

– Но это не касается...

– Твоих друзей-геев, – сказал он, – тут ты на высоте. Допускаю, но если дело коснется твоего сына и его друзей-геев...

Я пожал плечами.

– Возможно.

– У нас с Джейсоном был роман, – сказал он, выливая кофе в раковину.

– Когда? – спросил я.

– В прошлом году. Все закончилось. Да и длилось-то всего один месяц. Как-никак я был другом дома, и у меня было ощущение, что я предаю Дайандру. Что касается Джейсона, мне кажется, ему хотелось быть ближе к своим ровесникам, к тому же он очень нравится женщинам. Расставание было дружеским.

– Ты рассказал об этом ФБР?

– Нет.

– Эрик, ради Христа, почему нет?

– Это разрушит мою карьеру, – сказал он. – Вспомни свою реакцию на мое предположение. И неважно, сколь либеральной ты считаешь академию, главное, что спонсоры колледжей, как правило, правильные белые мужчины. Либо их жены, пропадающие в загородных клубах. И если они узнают, что гей-профессор превращает их детей или детей их друзей в геев, они уничтожат его. Без вариантов.

– Послушай, Эрик, это все равно выйдет наружу. ФБР, Эрик. ФБР. Они сейчас проверяют твою жизнь с увеличительным стеклом. И в конце концов наткнутся на то, что им нужно.

– Я не могу, Патрик. Не могу.

– А как насчет Эвандро Аруйо? Ты знал его?

Он покачал головой.

– Нет. Джейсон был напуган, Дайандра тоже, вот я и обратился к тебе.

Я верил ему.

– Эрик, пожалуйста, подумай о признании федералам.

– Ты сообщишь им то, что рассказал тебе я?

Я покачал головой.

– Я этим не занимаюсь. Единственное, что я сделаю, так это скажу, что не считаю тебя подозреваемым, но не думаю, что без доказательств это повлияет на их мнение.

Он кивнул и, выйдя из кухни, направился к двери.

– Спасибо, что зашел, Патрик.

У входной двери я задержался.

– И все-таки скажи им, Эрик.

Он положил руку мне на плечо и улыбнулся, явно храбрясь при этом.

– В ночь, когда убили Джейсона, я был с одним студентом, любовником. Отец его высокопоставленный прокурор из Северной Каролины и почетный член Христианского Союза. Как думаешь, что он сделает, если узнает правду?

Я уставился на его пыльный ковер.

– Единственное, что я умею делать – это преподавать. Это мое, Патрик. Без этого я сгину.

Я взглянул на него, и мне показалось, что при этих словах он стал действительно исчезать, удаляясь куда-то во мглу на моих глазах.

* * *

По дороге в больницу я остановился у "Черного Изумруда", но он был закрыт. Я взглянул вверх, на окна Джерри. Шторы были опущены. Я поискал глазами его машину, обычно припаркованную перед баром. Ее там не было.

Если убийца, согласно теории Долквиста, постоянно встречался со мной лицом к лицу, это сужало круг подозреваемых. По мнению ФБР, в него входили Эрик и Джерри. А Джерри был еще и мощного телосложения.

Но какой у него мог быть мотив?

Я знал Джерри всю свою сознательную жизнь. Способен ли он на убийство?

Каждый из нас способен убить, прошептал в моей голове чей-то голос. Каждый.

– Мистер Кензи.

Я обернулся и увидел агента Филдса, стоящего возле темного "плимута". Он бросил записывающее устройство внутрь машины.

– Мистер Глинн чист.

– То есть?

– Прошлой ночью мы наблюдали за баром. В час ночи Глинн поднялся в свою квартиру, до трех смотрел телевизор, затем лег спать. Мы дежурили здесь всю ночь, и он никуда не выходил. Он не тот человек, мистер Кензи. Сожалею.

Я кивнул, при этом какая-то моя часть почувствовала облегчение, какая-то – угрызения за подозрение в адрес Джерри.

Конечно же, была еще одна часть моего "я", ощутившая разочарование. Возможно, в глубине души мне хотелось, чтобы это оказался Глинн.

В таком случае все бы уже закончилось.

* * *

– Пуля наделала дел, – сказал мне доктор Барнетт. – Она продырявила ее печень, задела обе почки и осела в нижней части брюшины. Мы дважды чуть не потеряли ее, мистер Кензи.

– Как она сейчас?

– Ну, она еще без сознания, – сказал он. – А вообще-то она сильная женщина? Великодушная?

– О да, – ответил я.

– Тогда ее шансы выше, чем у других. Это все, что я могу сейчас сказать.

* * *

Энджи перевезли в реанимацию в восемь тридцать утра после полуторачасового пребывания в послеоперационной.

По ее виду казалось, что она потеряла не меньше пятидесяти фунтов, и ее тело словно колыхалось в постели.

Пока медсестра подключала капельницу и включала монитор, мы с Филом стояли над кроватью Энджи.