Дай мне руку, тьма

– Иногда мне кажется, Патрик, некоторая шлифовка по части манер тебе бы не помешала.

Я пожал плечами.

– Мне платят не за соблюдение этикета, Эрик.

– Дайандра и я встретились в Брауне: я работал над диссертацией, она только поступила в аспирантуру.

Я откашлялся.

– Снова спрашиваю: вы состоите в интимных отношениях?

– Нет, – сказал он. – Мы просто добрые друзья. Как ты и Энджи.

– Понятно, почему я сделал такое предположение?

Он кивнул.

– У нее есть любовник?

Он покачал головой.

– Она... – Он взглянул на потолок, затем снова на свои ботинки.

– Она – что?

– Не принадлежит к сексуально активным женщинам, Патрик. С философской точки зрения. Она ведет уединенную жизнь по меньшей мере лет десять.

– Почему?

Его лицо помрачнело.

– Я же сказал, это ее выбор. Для некоторых либидо – далеко не решающий фактор в жизни, Патрик. Жаль, что данная концепция у многих не находит понимания точно так же, как и у тебя.

– О'кей, Эрик, – как можно мягче проговорил я. – Есть ли что-нибудь еще, чего ты мне не сказал?

– Что ты имеешь в виду?

– Какой-нибудь скелет в шкафу, – сказал я. – Причина, по которой этот субъект угрожает Джейсону, чтобы добраться до тебя?

– На что ты намекаешь?

– Ровным счетом ни на что, Эрик. Я задал прямой вопрос. И жду ответа – "да" или "нет".

– Нет. – В голосе его ощущался лед.

– Прости. Я вынужден был задать эти вопросы.

– Да ну? – сказал он и, повернувшись, направился обратно в квартиру.

Глава 6

Была уже почти полночь, когда я уехал от Дайандры. Городские улицы были тихи и спокойны, когда я ехал домой в южном направлении вдоль морского берега. Температура по-прежнему держалась в пределах двенадцати градусов, и я даже опустил стекла в своей последней колымаге, позволив мягкому бризу проветрить затхлую атмосферу салона.

После того как мою последнюю служебную машину хватил инфаркт на одной из мрачных, забытых всеми улочек в Роксбэри, я нашел эту, коричневую "Краун-виктория-86". Случилось это на полицейском аукционе, о котором мне сообщил друг, полицейский Девин. Мотор был в прекрасном состоянии: если такую машину спустить с тридцатого этажа, сама бы она распалась на части, а мотор продолжал бы работать. Я потратил кучу денег на содержимое капота, снабдил машину лучшими шинами, однако внутреннее убранство оставил прежним: потолок и сиденья пожелтели от дыма дешевых сигарет, задние сиденья порваны и испускают запах резины, радио сломано. Задние дверцы здорово вогнуты внутрь, как будто их сдавили щипцами, а краска на кузове содрана, образовав круг с рваными краями, из-под которых проглядывала старая покраска.

Зрелище было ужасным, зато я был абсолютно уверен: ни один уважающий себя автомобильный вор не захочет найти свою смерть в подобном артефакте.

У светофора возле Харбор Тауэрз я остановился. Мотор, поглощающий несколько галлонов бензина в минуту, счастливо урчал. Перед нами переходили дорогу две миловидные молодые женщины. Внешне они походили на офисных работниц: узкие, плотно облегающие юбки тускло-коричневого цвета и блузки, поверх – свободно ниспадающие плащи. Темные чулки исчезали в одинаковых белых спортивных тапочках. В их походке ощущалась едва заметная неуверенность, как будто тротуар под их ногами был губчатым. Отрывистый смех рыжеволосой девушки звучал чересчур громко.

Я встретился глазами со второй девушкой, брюнеткой, и улыбнулся ей той безобидной, спокойной улыбкой, которая может появиться только в момент, когда одна человеческая душа встречает другую в такую нежную, тихую ночь в таком вечно суматошном городе.

Она улыбнулась мне в ответ, и тут ее подруга вдруг начала громко икать, девушки бросились друг к другу и стали громко хохотать, пока не достигли обочины тротуара.

Я тронулся с места, выехав на центральную полосу, дорога нырнула под темно-зеленый надземный переход, и я подумал, что все-таки я странный типчик, если улыбка подвыпившей женщины могла так легко поднять мне настроение.

Но странным был не я, а мир, обильно населенный Кевинами Херлихи и Толстыми Фредди, а также женщинами вроде той, о которой я прочитал в газете этим утром. Она оставила своих троих детей в населенной крысами квартире, сама же отправилась на четыре дня в загул с очередным приятелем. Когда представители детского опекунского комитета вошли в ее квартиру, им пришлось практически отрывать одного из малышей от матраца, с криками и воплями, так как уже появились пролежни. В подобном мире – в ночь, когда меня переполняет нарастающее чувство страха по поводу клиентки, которой угрожают неизвестные силы по неизвестным причинам, чьи мотивы, по всей видимости, далеки от невинности, – кажется, что женская улыбка не способна произвести какое-либо впечатление. Но это не так. Произвела.