Дай мне руку

Он замолчал, задумчиво улыбаясь, потом улыбка погасла.

— Король хотел, чтобы все лишние аристократы переехали из Четырёх Провинций в столицу, чтобы ускорить интеграцию и не нагнетать напряжение на границе. Ну и чтобы дать понять цыньянцам, что их новый дом теперь здесь, чтобы они не смотрели на восток и не лелеяли планы туда вернуться… да и контролировать их в столице легче, на случай, если у императора-солнца Тана случится рецидив и он захочет оттяпать Четыре Провинции обратно. Каждой семье выделили место для постройки дворца, немаленькое, потому что аристократы привыкли к простору и роскоши. Все взялись строить себе новые дворцы, мой дед, естественно, тоже. Только в отличие от многих других, у семьи Кан были только те деньги, которые они увезли с собой ещё в начале войны, и за пять лет они успели большую часть истратить. Но построить недостаточно пышный дворец — значило уронить честь семьи, так что дед выгреб резервы и постарался, стройка шла несколько лет. А работать правителям нельзя, их задача — править, то есть, дед и его старший сын, наследник Кан, всё это время просто тратили деньги на дворец и делали вид, что всё в порядке. Второй сын имеет право работать, он нанялся управляющим к богатой семье по соседству, получал зарплату и мог хоть как-то поддерживать семью. Женщины тоже не работают, вообще, а тратить на женщин нужно много, аристократки не могут встречать гостей в одном и том же костюме, наряды нужно обновлять минимум раз в сезон, плюс товары для рукоделия, косметика и украшения, выходило много. Деньги кончались, в какой-то момент дед начал продавать коллекционное оружие и украшения своей матери.

Он замолчал. Вера не дышала, в тишине было слышно, как за окном цокают подковы и бряцают оружием солдаты патруля. Министр наконец оторвал взгляд от чашки, отпил глоток, бросил на Веру короткий несерьёзный взгляд.

— Украшения старшей женщины семьи считаются реликвией и передаются из поколения в поколение. Когда моя прабабка узнала, что её сын их продаёт, она пришла в бешенство. Но, так как женщина против мужчины бессильна, она ничего ему не сказала, а тихо и торжественно покончила с собой, написав в последнем письме, что не смогла вынести позора, к которому привёл семью её непутёвый сын. И этим она подложила сыну грандиозную свинью, потому что заострила на его поступке внимание и раструбила об этом на весь мир — предсмертные записки по закону нельзя скрывать, их предъявляют по требованию родственникам и чиновникам, а те разносят сплетни. После её смерти старшей женщиной рода стала моя бабка, то есть, теперь дед не мог продать не только украшения своей матери, но и жены. Он остался при дворце, двух женщинах, наследнике и единственном работающем сыне, который никак не мог тянуть всё на себе. Ещё у них было несколько десятков слуг, которых тоже нужно кормить и одевать, а уволить нельзя, потому что они бывшие рабы, они не уйдут.

Он смотрел в стол, Вера смотрела на его руки, медленно вращающие чашку.

— Моей матери тогда было пятнадцать лет, уже взрослая. Дед продал все её украшения, кроме двух заколок, а незамужней девушке нельзя носить украшения для взрослых, поэтому она могла выходить из дома только через день, чтобы не показываться два дня подряд в одном и том же. И однажды она встретила на рынке мужчину, которому очень понравилась, — он усмехнулся, — она была потрясающе красивым ребёнком, так все говорят. Он узнал её адрес и они стали тайно переписываться, иногда встречались на рынке, она ходила туда в сопровождении слуг, так что всё выглядело прилично. Со временем он окончательно потерял голову и стал тайно посещать её у неё во дворце. Они договаривались о встречах через письма, он приходил в назначенное время и забирал её на свидания или оставался у неё. В какой-то момент заметил, что она соглашается на встречи только по четным дням, и спросил, в чем дело. А она с детской непосредственностью, — он иронично улыбнулся, — или изобразив детскую непосредственность, призналась ему, что не может с ним видеться, потому что у неё нет заколок.

Вера опустила глаза, ей даже слышать о таком признании было стыдно и неуютно. Министр, похоже, заметил, усмехнулся с какой-то невесёлой гордостью:

— А он был богат. Очень. И для него не составило проблемы осыпать её подарками. Но проблема была в другом — он был женат. — Вера пораженно выдохнула, министр кивнул: — У него было трое детей и вполне ещё молодая жена из влиятельного знатного рода. Но он был чуть ли не самым богатым промышленником столицы и мог позволить себе иметь любовницу. В Империи за такое убивают, обоих, а в Карне это было в порядке вещей, многие аристократы не скрываясь возили фавориток по театрам на глазах у жен и детей. Столкновение культур получилось грандиозное.

Он невесело усмехнулся, покачал в ладони полупустую чашку.