Дай мне шанс

— Я знаю, про что ты думаешь, — сказал Гомес. — Ты думаешь, что это должно было произойти четыре года назад, сразу после того как убили Рейчел. Ты прав, Чамберс. Но я тогда не мог даже приблизиться к Галеано. Его друзья в правительстве окружили его таким плотным кольцом, что было не прорваться. Понадобилось время, много времени и труда, чтобы добраться туда, где мы сейчас. Даже войти в тюрьму с диктофоном и ножом в кармане еще месяц назад было бы невозможно. Недовольство нарастает, доверие падает, перебежчики множатся. Это результат нашей работы. Но если ты полагаешь, что когда-нибудь Галеано предстанет перед американским судом, ты — дурак. Этого никогда не случится. Я сказал ему, что так и будет, но у него достаточно наличных и хороших адвокатов, чтобы тянуть дело до тех пор, пока во всем мире не пропадет к нему интерес. Вот чего у Галеано нет, так это хрустального шара, который показывает будущее, — до конца своей поганой жизни он останется в Ла-Пикота.

Чамберс посмотрел на него, ожидая разъяснений, но Гомес только хмыкнул и прибавил газу.

— Следующие несколько дней будут критическими для нас обоих, — промолвил он наконец. — Посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы провернуть намеченное. А пока ты можешь проводить время в сочинении эпитафии самому себе, она тебе наверняка понадобится. Кстати, — добавил генерал, заметив его усмешку, — начинай обдумывать прямо сейчас, что станешь делать с Молиной. Я считаю, ты этого заслуживаешь.

— Ты хочешь сказать, он у тебя? — Голос Чамберса сорвался.

— Еще нет, — покачал головой Гомес. — Но верь, мой друг, верь.

Через час Том уже был на месте с дюжиной вооруженных охранников, засевших в тени деревьев. Луна явила свой бледный лик, сгустились сумерки, и жуткое чувство, что он никогда больше не увидит Гомеса, навалилось на Тома, стоило серебристому «мерседесу» исчезнуть вдали.

В комнате в полном одиночестве Сэнди двадцать четыре часа в сутки бдительно следила за новостями, не смея снять телефонную трубку из страха, что звонок могут засечь и вычислить ее местонахождение. Пока о Томе Чамберсе ничего не было известно, но она успокаивала себя тем, что если бы что-то случилось, то об этом бы обязательно упомянули. Эллен все еще не пришла в сознание, и, как сообщили в новостях час назад, доктора опасались, что она впадет в кому.

Сердце Сэнди рвалось к Майклу. Она знала, что Эллен некоторое время уже сама дышала, без всякой помощи, поэтому надежды Майкла, вероятно, возросли, но случилось какое-то осложнение, и ее снова подключили к аппаратам. В тот же день ФБР объявило об аресте двух человек по делу об убийстве Криса Сантьяго и покушении на жизнь Эллен Шелби Маккен. Не дай Бог, их станут обвинять уже не в одном убийстве, а в двух.

Сэнди посмотрела в окно. Эллен — на грани жизни и смерти, Рейчел уже мертва, и ни Майкл, ни Том не хотят впустить ее в свою жизнь, она ничем не может им помочь. Какая ужасная реальность! Нет, она ничего не в силах сделать — ни вернуть Рейчел, ни сотворить чудо во имя спасения Эллен.

Хотя люди Галеано вряд ли найдут ее здесь, Сэнди все равно написала завещание. Мысль о смерти пугала, она понимала, что если ее выследят, то ее ждут ужасные страдания, и она покрепче запиралась в своей комнате. Она читала, смотрела телевизор, снова и снова просматривала свое завещание, обдумывая, не пропустила ли что-то.

Остатки акций «Уорлд уайд» она завещала Тому — или Майклу, если Тому они уже не понадобятся. Наверное, съемки фильма никогда не возобновятся, но если все же это произойдет, Майклу понадобится избавиться от власти Теда Форгона. Она позаботилась и о том, чтобы Тед Форгон никогда не стал единственным человеком, вершащим судьбу фильма, столь важного для Тома. И еще она постаралась, чтобы Тед Форгон ни секунды не сомневался, кто именно способствовал его позору и поражению.

Квартиру и драгоценности она завещала Несте, все остальное, что у нее было, она отписала людям, у которых нашла приют, Никто не знал, где она, но Том мог догадаться, хотя ему наверняка не до этого!

Майкл сидел возле Эллен, его голова склонилась на спинку кровати, безвольно повисла. Он почти спал, его настолько истощила бессменная вахта, что действительность утратила привычные очертания и смысл. Он не понимал, что случилось, почему ее легкие внезапно отказали и она снова начала ускользать, когда дела шли так хорошо. Всем сердцем он надеялся, что это ненадолго, что через несколько часов Эллен откроет глаза и посмотрит на него. А потом они попросят ее покашлять, чтобы удалить трубку, все еще сидевшую у нее в легких.

Младенец, напротив, развивался так стремительно, что теперь дышал сам, и одну из капельниц тоже убрали. Его кожа перестала быть красной и приобрела здоровый розовый цвет, а на голове появились черные волосики. Доктор сказал, что уже скоро Майкл сможет подержать его и покормить. Каждый раз, когда он смотрел на малыша, слезы наворачивались на глаза. Это сын Эллен, ребенок, которого она так хотела, и он любил его не только потому, что это их дитя, а потому, что это ребенок Эллен.