Дай нам шанс (СИ)

Она рассмеялась, заявив что это не недостатки, а достоинства, плата за рождение моей малышки. Себя нужно принимать и гордиться. Если кому-то они помешают, значит он не стоит моего внимания. Сила идеальной красоты вообще переоценена. Сколь бы красива, молода, идеальна ты не была, недостойный не оценит. Ангелина призналась, что сама через это прошла. Растворился в муже, стала его музой, последовательницей, помощницей. Он тоже художник, спал с натурщицами, а потом женился на одной из них.

Красота может зацепить в начале, но восхищение не бесконечно, потом в семейной жизни привыкаешь к ней, как к горбатому носу. И все, перестаёшь ценить. Гораздо важнее огонь, что горит внутри, стержень жизненный, умение не сливаться с мужчиной, а быть собой. Разжигать его интерес к себе, как к личности до самой гробовой доски.

Она показала колечко на пальце и игриво улыбнулась:

— Второй раз я такой ошибки не совершу.

— Поздравляю.

— Спасибо, — Ангелина взмахнула кистью, — переезжаю ради него из солнечного Майами в дождливый Питер, рву американский паспорт. Но ничего, на том мои жертвы и закончатся, будущему мужу мой характер и закидоны до конца жизни терпеть.

— Ты милая, — не могу не улыбнулся. Она больше на ангела похожа, а не на демона.

— Это пока сплю зубами к стенке или как вы говорите.

— Именно так.

Слова Ангелины очень сильно меня цепляют. Прав ангел, важно не изменять себе, не прогибаться под других. Рядом с Демидом я стала тенью себя, в рот ему смотрела, каждую прихоть пыталась исполнить и не отсвечивать, когда он раздражался.

Когда муж бросил, чуть не умерла от боли и страха. По сути я не умела жить самостоятельно, все детство провела под маминых крылом, в браке Демид стал моей опорой.

Пришлось знакомиться с собой заново. Оказалось, без чужого влияния я совсем другая — более уверенная, дерзкая, способная говорить нет и принимать решения. Ответственная мама для моей Тамиши.

— Давай поспеши, там тебя уже заждались, — пока я одевалась после сеанса, Ангелина смотрела в окно и жевала яблоко.

Смотрю куда и она. Тим рядом с машиной расхаживает туда-сюда, на студию посматривает все время.

— Пока, — прощаюсь с Ангелиной. На улице глаза слепит яркое солнце, щурюсь, медленно иду навстречу Тимофею.

— Привет, — выдыхает, пряча руки в карманах, смотрит пристально, внимательно.

— Привет, давно приехал?

— Час назад…

— И что делал?

— Боролся с соблазном залезть на клен, у него ветка как раз напротив окна в мастерскую, — то, как Тимофей закусил губу выглядит слишком эротично. У меня внизу живота пробежала легкая вибрация.

Притяжение к нему ощущается очень сильно. Хочется просто взять и забыть о своей обиде, о его промахе. Окунуться в страсть головой. И одновременно я помню, что оба раза, когда я так сделала с Тимом, закончились для меня полным фиаско.

— Понятно… у меня где-то час, потом нужно ехать на работу. Давай зайдем куда-нибудь и поговорим.

— Тут за поворотом, напротив галереи неплохое кафе. Может зайти туда, а потом я подвезу тебя на работу.

— Хорошо.

Тим помогает мне забраться в машину, задерживая мою руку в своей чуть дольше положенного. Смотрит, словно на пределе. Кажется, подай я знак и он сорвется, схватит в свои объятья, зацелует… а дальше… боже… Кать, опомнись. Только же решила, что нельзя.

В кафе почти нет посетителей, мы занимаем место у окошка. Тим заказывает кофе и пирожные.

— Как тебе работать с Ангелиной?

— Очень комфортно. Казалось, я не смогу и убегу в первый же раз, но она как-то так говорит, смотрит, что я совершенно не стесняюсь.

— Хочу тебе признаться, — он шумно выдыхает, откидывается на спинку кресла. Обняв себя руками, нервно поглаживает пальцами конопатые предплечья. Взгляд немного виноватый, но довольный, — я ее купил.

— Ее?

— Картину.

— Картину…

— Твою, которую Ангелина рисует.

— О, — мгновенно становится жарко. Мурашки бегут по коже, дышать становится резко тяжело.

— Не могу позволить, чтобы ее купил кто-то другой.

Голос Тимофея наполняется хрипотцой. Взгляд ползет по моей голой шее в вырез блузки. Нервно касаюсь ладонью в тех местах, потому что ощущаю на коже покалывания.

— И сколько я стою?

— Дорого, очень дорого, — Тим ставит локти на стол и прячет лицо в ладонях, — прости, я не то имел в виду.

— Дорого, — бормочу себе под нос.

— Натка продажник от бога.

— И что, повесишь где-то?

Отвожу глаза, не выдерживая огня в зеленых глазах напротив. Картина, как он смотрит на меня обнаженную стоит перед глазами, будоражит мою кровь.

— Я не буду ее открывать, пока ты не позволишь.

— Ты ее купил, она будет твоей. Так что… наверное… мое мнение не сильно важно. Я лишь модель.

— Мне важно, — Тимофей протягивает ладони, касаясь моих, — Кать, посмотри на меня.

— Тим.

Смотрю на наши сплетенные пальцы, на то, как успокаивающе он поглаживает их и таю.

— Кать, посмотри на меня.

Поднимаю на него глаза.

— Я уезжаю, — выпаливаю быстро.

— Куда? — хват на моих ладонях становится сильнее, настойчивее.

— Еще не знаю, просто уезжаю из Питера.

— Почему? — с каждой моей фразой Тимофей становится все более растерянным.

— Это сложно.

— Из-за меня, из-за увольнения?

— Нет.

— Тогда?