Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930

Написали ли Вы что-либо новое? Здесь теперь неуютно. Я думаю даже, что Енсу Бооту[831] грустно. Впрочем, я мало что замечаю: живу иначе. Сегодня я кончил главу: «У нас сегодня молодое вино». Жанне сейчас хорошо, и я весел. Но ей предстоит много горя.

Сердечный привет.

Илья Эренбург

Впервые — ВЛ. 1987. № 12. С. 180. Здесь исправлено по рукописи. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л.9-10.

260. Е.Г.Полонской

<Из Берлина в Петроград,> 6-го октября <1923>

Дорогая, три дня тому назад послал тебе воздушное письмо крайне тяжеловесного содержания: ответ касательно предложений издателя. После сего, да и вообще, хочу написать тебе настоящее неэрзацное письмо. Но и сегодня из этого ничего не выйдет. Меня сочинительство заело! Пожалей! Я воспринимаю жизнь Жанны как близкого мне человека, кажется, самого близкого. И так как эта жизнь не из веселых, терзаюсь. Нет, вполне серьезно: я сильно опасаюсь судьбы а lа Флобер. Его старческие слезы никак не обнадеживают.

Посылаю тебе при сем стихи. Раньше всего очень <прошу> написать мне о них чистосердечно свое мнение, не смущаясь словами: подражание, пастерначество и пр. Далее: если издатель примет условия, пусть немедленно пускает книгу в набор. Общее заглавие «Не переводя дыхания», так называется и первый отдел, второй — «Звериное Тепло». У тебя есть книга (я пришлю другую, сейчас спешу), выкинь из нее стихотворения: 1,5, 12, 19, 22. Кроме того, исправь единственную опечатку: в стихотв<орении> 14, строка 9, читай так:

Ведь как бы мы любви ни угождали…

Вот и все. Да, еще великая просьба. Если стихи мои будут печататься в Питере, возьми на себя корректуру. У меня ужас перед опечатками, особенно в стихах, и мне на сей счет не везет. Хорошо?

Я пишу уже 19 главу. Кончу через месяц. Вполне серьезно помышляю приехать на месяц в Россию.

Что ты делаешь? Пишешь ли? Если нетрудно, пришли новые стихи и поэму.

Целую.

Твой И.

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 236–237. Подлинник — РНБ ОР.

261. В.Г. Лидину

Берлин <в Москву,> 8-го октября <1923>

Дорогой Владимир Германович,

я с отчаяньем читаю Ваши письма! Самое гнусное во всей этой истории это Ваше безвинное мученичество. Но верьте мне, и я чист как агнец. Все это напоминает таинственные проказы дорогого Енса Боота. Скажите людям из «Земли и Фабрики», что, очевидно, их преследует злой рок. Ни с одной из моих книг никогда не происходило ничего подобного.

Теперь по существу дела. Как видно, Укргосиздат решил, что я эмигрант и что со мной можно обходиться как с Шульгиным[832]. Никогда никто от них ко мне не обращался, и о выходе книги я тоже узнал только из газетного объявления[833]. Сегодня еще до получения Вашего письма я отправил через представительство им послание. Указываю, что я гражданин С.С.С.Р. и состою под охраной всех существующих законов или обычаев об авторском праве, что право издания «Треста» было мной передано «Земле и Фабрике», что это издательство, конечно, само с соответствующими требованиями, но что, если даже они удовлетворят все законные претензии издательства, я отнюдь не считаю вопроса ликвидированным и оставляю и тогда за собой право предстать перед ним с особыми авторскими претензиями. Письмо грозное. Не знаю, что из этого выйдет, но полагаю, что поступил правильно. Кроме того, посылаю Вам два официальных заявления: одно, если потребуется, для газеты, другое в издательство. Думаю, что этим исчерпывается все, что я могу в данный момент сделать. Теперь о «Земле и Фабрике» — их заявление об отказе выплатить мне гонорар я отстраняю. Я вполне письмом и заявлениями доказываю свою невинность. Я не могу страдать от того, что другое издательство, с которым я не имею ничего общего, поступило незаконно. Я согласен исключительно для дружественного окончания разговоров с ним на уменьшение гонорара с 60 на 45 за «Трест» и за «Повести», но при условии, если они немедленно сполна выплатят Вам весь гонорар и за «Трест» и за «Повести». Это выйдет что-то около 15 фунтов. Если они согласны и выплатят Вам, то дайте, пожалуйста, сейчас же краткую телеграмму с указанием только суммы в фунтах. Я возьму ее у Савича. Далее укажите им, что, даже если Укргосиздат выплатит им все убытки, я не успокоюсь. Ведь там и гонорар должен быть выше, чем 45 рублей, и, наконец, они, т. е. Укргосиздат, может быть, выпустили не 5000 экз., а больше.

Мне кажется, что я прав и в этом. Я уступаю им в цифре, но ждать больше не хочу, да и (между нами) не могу.

Что же касается «Непр<авдоподобных> Историй» и «13 трубок», то, пожалуйста, не заключ<айте> относительно них окончательного условия, не запросив меня. В течение ближайших дней я жду выяснения реальности одного довольно заманчивого предложения[834]. Но сомневаюсь в успехе, поэтому очень прошу вас выяснить все с тем издателем и написать мне. Честное слово, Вы будете в раю!

Все Ваши просьбы будут выполнены. Савич, кажется, остается здесь до 20-го октября.

Я с утра до ночи сижу над романом. Кончил 19 глав. Страшен ли гнев Эрде?[835]