Дай сердцу волю…

Почти всю центральную часть Осэма покрывали густые леса. Прекрасные охотничьи угодья и поставщик древесины. Санхар, во время нечастых посещений вотчины, любил поохотиться на гиззарда – большую хищную кошку со свирепым непредсказуемым нравом. Он специально завёз на остров парочку, и содержал в особом заповеднике, который охранял целый штат лесничих. Спустя какое-то время гиззарды расплодились и вырвались на волю, досаждая населению. Пока они убивали скот, их терпели. Из казны за каждое убитое животное выплачивалась компенсация. Но потом гиззарды начали нападать на людей. Мало находилось охотников выслеживать и отстреливать этих опасных хищников. Пришлось приглашать зверобоев из-за моря.

Каждый день, перед обедом, Элиот выезжала на верховую прогулку. Раньше её сопровождало несколько стражников охраны. Но в последнее время девушка брала только Сэбастина. Даже его молчаливая невозмутимость была ей приятна. Когда на узкой тропе кони сближались и колени всадников соприкасались, по телу виолки пробегала дрожь. Она сжимала челюсти, чтобы сдержать томный вздох, и вцеплялась в поводья, чтобы не заграбастать дворецкого в жадные объятия. Он, словно чувствуя состояние наместницы, косил в её сторону медово-карим глазом, затенённым густыми ресницами.

Маршрут пролегал по окрестностям: вокруг замка, иногда сворачивал в город, иногда поворачивал к лесу.

В этот день всё было, как всегда. Покинув ворота, всадники направились к водопадам, чтобы оттуда спуститься вниз, и по берегу речушки проехать до побережья бухты. Затем, через город, вернуться к замку.

Рёв ниспадающего потока гасил все звуки. Ветер приносил мельчайшую водяную пыль, оседавшую на коже и одежде крошечными капельками, сверкавшими в солнечных лучах. В воздухе дрожала и переливалась цветастая дуга. Элиот не уставала любоваться прекрасной картиной, нарисованной природой. С высоты скалы открывался чудесный вид на бухту и прилегающие окрестности. Город казался скопищем маленьких коробочек, рыжевших черепичными крышами. Корабли в бухте и порту – щепками с кусочками разноцветных тряпочек на спичечных мачтах.

Внезапно благодушное настроение виолки перебил укол тревоги. Она не успела осознать, откуда она исходит, как боковым зрением заметила вылетевшее из-за ближайших валунов пятнистое гибкое тело. Конь взвился на дыбы, и, поскользнувшись на мокрых камнях, рухнул в воду. Элиот среагировала мгновенно. Высвободив ноги из стремян, соскользнула с бьющегося в ужасе животного, увлекаемого стремительным потоком, и попыталась уцепиться за ближайший камень, торчавшей посреди стремнины, как сломанный зуб. Волны захлёстывали лицо, не давая вдохнуть. Сильное течение отрывало руки от скользкой поверхности. Она понимала, что не удержится и не выплывет. Путь один – вниз с обрыва вместе с потоком, и молиться богам, чтобы хватило глубины. В противном случае – изломанное искалеченное тело выбросит на берег. И кто знает, как поступят с ним глупые аборигены? Возможно, оплачут и торжественно похоронят, пока она будет в стадии восстановления.

Уже отпуская спасительный камень, Элиот увидела, что Сэбастин, борется с гиззардом. У дворецкого был только украшенный серебром айосец, который девушка подарила ему на днях. Но это не остановило безрассудного мужчину. Однако, заметив, что госпожа уносится с током вод, он повернулся к хищнику спиной и бросился в поток следом за ней.

– Нет! – только и успела крикнуть девушка, как её закрутило, завертело, потянуло на глубину и, швыряя, как тряпичную куклу с камня на камень, сбросило с обрыва. Лёгкие наполнились водой, боль от сломанных рёбер пронзила сознание, но всё поглотила спасительная тьма.

Очнулась Элиот в своей спальне. Слабый утренний свет пробивался сквозь полупрозрачные занавеси. Прохладный утренний ветерок слегка колебал шторы. Тёплое одеяло укрывало её до подбородка.

В теле ощущалась обычная утренняя нега, а также зверский голод. А ещё хотелось пить. А ещё что-то сдавливало грудь и зудела кожа. Отбросив одеяло, Элиот увидела повязки. Она была спелёната, как младенец, только руки и голова свободны. Девушка с остервенением начала срывать с себя бинты. Избавившись от повязок, с наслаждением растёрла кожу, и встала. Набросив на голое тело халат, толкнула дверь. Та обо что-то ударилась, не открываясь больше, чем на ширину ладони. Элиот упёрлась руками и подвинула препятствие вместе с дверью. С той стороны послышались неразборчивые возгласы. Сунув голову в щель, виолка встретилась с сонным взглядом Сэбастина. Это его кресло было придвинуто к самой двери, и дворецкий спал прямо в нём.

– Вы меня выпустите или мне прорываться силой?

Сэбастин вскочил и отодвинул кресло.

– Миледи… Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно! – немного раздражённо ответила девушка. – Но хочу есть и пить. Или вы проведёте меня на кухню, или сами принесёте чего-нибудь. Я бы сейчас целого барана съела!

– Но… Слушаюсь, – наклонил голову мужчина и чуть ли не бегом бросился вон из комнаты. В дверях задержался на миг и оглянулся. Во взгляде читалось изумление и недоумение.