ДайсМен или человек жребия

— По крайней мере, мы будем говорить, что любим друг друга?

— Я полагаю, да.

— И ты не забудешь меня?

— Скорее всего, нет.

— И тебе не хочется прикоснуться ко мне?

— Ах, Арлин… ну конечно, очень хочется, но пойми, ради детей…

— Каких детей?

— Моих детей.

— О!

Она сидела на диване: правая рука держит возле уха трубку, левая опущена на колено. Глубокий вырез синего вечернего платья, которое она почему-то решила снова надеть сегодня, все больше и больше настраивал меня на неплатонический лад.

— Но… чем… как… — она пыталась подобрать нужное слово. — Как то, что ты меня… изнасилуешь, может повредить твоим детям?

— Как? Насилие — повредить — детям?

— Да. Как?

— Понимаешь ли, если я снова дотронусь до твоего волшебного тела, то, возможно, не в силах буду вернуться к семье… И мне придется увести тебя с собой и начать новую жизнь.

— О-о… — Она смотрела на меня во все глаза. — Ты такой странный.

— Это от любви.

— Так ты правда любишь меня?

— Да, люблю. С той минуты, когда впервые осознал, как много скрывается за внешним… какие глубины и сокровища таятся в твоей душе…

— Чего-то я не понимаю.

Она положила телефон на подлокотник дивана и снова закрыла лицо руками, но плакать на этот раз не стала.

— Арлин, я должен уйти. И нам нельзя будет больше говорить о нашей любви.

Теперь в обращенном ко мне взгляде сквозь очки появилось нечто новое — не то усталость, не то грусть, точно затрудняюсь сказать.

— Семнадцать лет…

Я неуверенно поднялся. Арлин не сводила глаз с той точки, где я находился мгновение назад.

— Семнадцать лет.

— Спасибо тебе, что позволила мне высказать тебе…

Теперь она тоже встала, сняла очки и положила их рядом с телефоном. Подошла вплотную и дрожащей рукой взяла меня чуть ниже локтя.

— Ты можешь остаться.

— Нет, я должен уйти.

— Я никогда не позволю тебе оставить детей.

— Это будет сильнее меня, и ничто меня не остановит.

Она колебалась, стараясь заглянуть мне в глаза.

— Ты такой странный…

— Арлин, если бы только…

— Останься.

— Остаться?

— Останься, пожалуйста.

— Но зачем?

Она притянула меня к себе, подставила полуоткрытые губы для поцелуя.

— Я могу не совладать с собой, — предупредил я.

— Нет уж, ты постарайся, — произнесла она мечтательно. — Я поклялась, что никогда больше не отдамся тебе.

— Что-что?

— Я поклялась честью мужа, что никогда больше не отдамся тебе.

— Тогда придется тебя изнасиловать.

Печально поглядев на меня, она сказала:

— По-моему, это единственный выход.

12

В течение первого месяца Жребий не особенно влиял на мою жизнь. Я пользовался кубиками, чтобы найти способ убить время или выбрать одно из двух в тех случаях, когда мне было в общем-то все равно. Жребий решал, что мы с Лилиан пойдем смотреть пьесу Эдварда Олби[36], а не ту, которую театральные критики удостоили своей ежегодной премии; что буду читать статью X; вытащенную наугад из множества таких же; что прерву работу над книгой и займусь эссе под названием «Почему психоанализ обычно терпит неудачу»; что куплю акции какой-нибудь «Дженерал Энвелопмент Корпорейшн», а не, скажем, «Уандерфилд Индастриз»; что не поеду на конференцию в Чикаго; что займусь с Лил любовью в позициях, идущих в Камасутре под №№ 23, 52,8 и т. д.; что увижусь с Арлин; что не увижусь с Арлин и т. д.; что увижусь с ней здесь, а не там.

Короче говоря, кубик определял лишь то, что не имело особого значения. Большая часть вариантов соответствовала моим вкусам и складу личности. Постепенно я пристрастился к игре с вероятностями, которые назначал разным придуманным мною вариантам. К примеру, позволяя Жребию решать, с кем именно мне переспать, я давал Лил один шанс из шести, выбранной наугад новой знакомой — два, Арлин же — три. Если же я играл двумя кубиками, вероятность того или иного становилась заметно более тонкой. При этом я стремился неуклонно следовать двум принципам. Во-первых, никогда не включать в список нежеланный мне вариант. Во-вторых, приниматься за его исполнение без сомнений и колебаний. Если решил подчинить свою жизнь Жребию, то секрет успеха — в том, чтобы покорной марионеткой плясать на ниточках, за которые он дергает.

Через полтора месяца после того, как я закрутил роман с Арлин, был совершен следующий и весьма важный шаг — я начал применять кубик в профессиональной деятельности. В число вариантов я стал включать такие вещи: я буду агрессивно высказывать пациентам свое мнение, когда захочу; заново изучу какую-нибудь другую аналитическую теорию или метод и буду применять их в течение определенного количества часов во время сеансов; буду читать пациентам проповеди.

А со временем стал включать как вариант, что буду заставлять пациентов выполнять определенные психологические упражнения, подобно тому как тренер дает своим питомцам упражнения физические: застенчивая девушка должна была назначить свидание неотразимому волоките; агрессивный забияка — сцепиться с хилым и робким слабаком и намеренно ему проиграть; зубрила — посмотреть пять фильмов, дважды сходить потанцевать и в течение недели минимум по пять часов в день играть в бридж.