Даю тебе честное слово

– Чему вас только сегодня учат в школе? Ни латыни не знаете, ни грамматики, ни немецких опер эпохи романтизма. Парень, у тебя серьезные пробелы в образовании. Vita brevis, ars longa! Жизнь коротка, искусство вечно…

О чем он говорит, подумал Макс, в девятнадцать лет все еще впереди.

16

Май в том году выдался особенно прекрасным, природа нежилась в лучах солнца, щедро благословлявшего ее теплом и светом с высоты прозрачного неба. Старик стоял на балконе, опершись о костыли, и втягивал носом свежий воздух – уже не холодный, но еще и не теплый. Он раздумывал, не бросить ли ему курить.

Когда три месяца назад он сломал ногу, то думал, что это конец. Однако вопреки ожиданию он нормально перенес операцию и ужасные дни в больнице, о которых у него сохранились лишь расплывчатые воспоминания. Когда тебе почти девяносто, готовься к тому, что ни один твой недуг не поддается лечению. Тем не менее он плавно, но уверенно шел на поправку. Не чудо ли это? И он пришел к выводу, что было бы неразумно бросать вызов судьбе, поэтому он будет выкуривать в день по половине сигары и тем самым еще подаст пример Максу с Йенни.

Дедушка очень гордился собой, потому что научился передвигаться на костылях по всему верхнему этажу. Часто он вешал на шею черную матерчатую сумку с логотипом книжного магазина Петры, в которой носил очки, золотисто-коричневые кубинские сигары с гильотинкой для отрезания кончиков, спички из кедрового дерева, носовой платок и прочие мелкие бытовые принадлежности. Досадно, конечно, что пока он не может обойтись без непромокаемых штанишек для немощных стариков, которые угадывались под спортивными штанами, хотя упорно тренировался ходить в туалет без сопровождения. Конечно, опираясь на ролятор, однако иной раз ему и в самом деле это удавалось. Хорошо, что у новых брюк не было ни пуговиц, ни молний, и их можно было спустить без лишних сложностей. Эти флисовые костюмы, к которым он поначалу отнесся с презрением, в самом деле оказались теплыми, практичными и, хотелось верить, не требующими особого ухода, поскольку их приходилось часто стирать. Почти каждый раз во время еды он оставлял на одежде пятна, несмотря на то, что ему засовывали салфетку в вырез. Слава богу, теперь он получил право переодеваться на ночь в старые пижамы; ту, сливовую, ему подарила Ильза на семидесятилетие.

Вчера Елена пришла с маленькой внучкой, так как ее дочь как раз готовилась произвести на свет еще одного ребенка. У дочери преждевременно начались схватки, а в детском саду – забастовка. Елена тысячу раз извинилась и попросила старика не выдавать ее начальнице.

– Как тебя зовут? – спросил ребенок.

– Вилли Кнобель, – ответил он, забавляясь игрой, но Елена недовольно покачала головой.

– Nonno[54], – поправила она ребенка.

Старик захотел выяснить, на каком языке – немецком или итальянском – малышка говорит лучше, и услышал с уважением, что девочке три годика и она одинаково хорошо владеет обоими языками.

Потом он целый день думал об очаровательной маленькой Джулии в розовом платьице с рюшечками, которая так смело принялась манипулировать пультом дистанционного управления от телевизора, пока ее nonna[55] была занята им в ванной. Сколь доверчивы и безобидны дети, сколько в них любознательности! Вилли подумал, что если без обиняков воспользоваться образцом этой детской непосредственности и душевной прямоты, то можно и самому стать лучше. Семья простила, что раньше он строил из себя строгого и неприступного патриарха, о чем сегодня искренне сожалел.

Вот и сам Харальд принял старика в своем доме и даже угощает коньяком. Невестка Петра тоже незаметно заботится, чтобы ему было хорошо. Недавно обнаружился дополнительный коврик в коридоре – скорее всего она постелила его ради него, чтобы он больше не поскальзывался. А Макс так вообще был выше всяческих похвал. За что только бог послал ему такого внука!

Старик кинул только что прикуренную сигару в палисадник и отдался радостному предвкушению скорого обеда. С некоторых пор он завтракал и ужинал в постели, но горячий обед съедал, сидя в кресле перед телевизором. А в скором времени, даст бог, перенесет трапезу на балкон.