Дахака (СИ)

Шумно втянув носом воздух, Арчита двинулась вперед. Ноги плохо слушались, но с каждым шагом уверенность возрастала. Через пару минут девушка вновь смогла перейти на бег. Она спешно миновала дом старейшины, даже не взглянув на него. Не стала окидывать взором пустую улицу, по которой гулял разбушевавшийся ветер. Ее взгляд был сосредоточен лишь на одном — постройке, где должна быть лошадь. Ее лошадь.

Вот уже заветный проулок. В нем так же, как и везде, завывают холодные порывы воздуха. И кроме него тишина. Абсолютная тишина. Арчита почувствовала, что сердце начинает сжиматься в груди, несмотря на учащенное биение. Почему не слышит животных?

Через минуту она уже добралась до входа в постройку. Внутри царил полумрак. Витал запах сухой травы и звериного помета. Не останавливаясь, жрица юркнула внутрь. Хриплое дыхание громко раздавалось среди деревянных стен, покрытых налетом сырости. Арчите пришлось подождать несколько мгновений, пока глаза не привыкнут к темноте. Наконец, отдышавшись и придя в себя, девушка окинула взором хлев. Справа находился пристрой и загон для свиней. В центре — куриный насест. Дальше слева — длинный коровник.

Арчита слышала, как воет снаружи ветер. Как из груди вырывается хриплое дыхание. Как биение сердца отдается в висках.

Лошади не было, а хлев оказался пуст. Совсем.

***

На негнущихся ногах жрица вышла наружу и прислонилась спиной к стене хлева. Отрешенным взглядом уставилась в стену напротив. Разум отказывался понимать, что происходит.

Ветер продувал ее насквозь. Пальцы на руках и ногах начали неметь.

«Я все равно уйду отсюда. Все равно…».

Крики и возмущенные голоса внезапно донеслись до нее со стороны площади. Девушка вяло повернула голову. Рассеянный взор разглядел, что перед входом в дом старейшины стоят двое. На этот раз не понадобилось много времени, чтобы узнать их. То были Унташ и Атта-Ури. Первый нервной походкой вышагивал туда-сюда около дома. Нижнюю часть лица он прикрывал ладонями. В синих глазах витала горечь и отчаяние. Настолько сильные и глубокие, что Арчита невольно подалась вперед. Атта-Ури стоял чуть поодаль от старейшины и пытался что-то ему втолковать. Сейчас на лице смотрителя не играла та добродушная и приветливая улыбка. Арчита невольно подметила, как же непривычно видеть Атта-Ури без нее.

С трудом заставив себя отойти от стены, девушка двинулась к ним. Вой ветра заглушал шорох сандалий по грунту и звук голосов. Жрице почему-то хотелось узнать, о чем те беседуют. Поэтому продолжала подходить все ближе, не боясь быть замеченной. Все равно они ее не видят.

Унташ все мерил шагами землю. Атта-Ури сочувственно смотрел на него и разводил руками.

— Так случается, сын мой, — донеслись до жрицы его слова, — но на все воля богов.

— Воля богов?! — резко остановился старейшина и воззрился на него.

— Если случилось несчастье сие, значит, понадобился он всевышним…

— Отец, что ты такое говоришь?! — Унташ сорвался на крик. — Неужели ты думаешь, что боги способны на такое?!

— Все в руках их и не нам судить…

— О, нет! — резко перебил старейшина и ткнул пальцем в грудь Атта-Ури. — Ошибаешься, отец! Что это за боги, которые сотворяют подобное?! Нет! Не верю! Не хочу верить! Или богов и вовсе не существует!

— Не богохульствуй, Унташ…

— Замолчи! — кулак старейшины рассек воздух возле носа отца. — Раз нет богов, значит нет богохульства! А остальное — лишь выдумки кучки жрецов, дабы дурманить простым жителям мозги!

— Твое горе застилает разум, аки туча солнце…

— Не желаю ничего слышать! — Унташ буквально выплевывал слова в лицо отцу. — Тебе не переубедить меня, даже не пытайся! Будь проклят тот камень, что свалился на его голову!

Атта-Ури безуспешно пытался что-то возразить:

— Послушай…

— Убирайся!

Старейшина толкнул отца в грудь. Тот едва не упал и чудом устоял на ногах. Унташ же, не глядя на родителя, развернулся и быстро скрылся в своем доме.

Глазами, полными горечи и сострадания, Атта-Ури смотрел ему вслед. Затем сложил ладони перед собой в молитвенном жесте и воздел глаза к небу.

— О, всевышние, — донесся до Арчиты его взволнованный и хриплый голос, — даруйте прощение и покой сыну моему. Горечь утраты застилаем разум его. Он не ведает, что говорит.

Сказав это, Атта-Ури неуверенно зашагал ко входу в дом. Возле порога он помедлил пару секунд, но затем решился и скрылся внутри.

Арчита все это время молча наблюдала за происходящим. Она начинала догадываться, что смерть ребенка старейшины под камнепадом и послужила началом конца. Унташ проклял богов, посчитав их виновниками в гибели собственного дитя. А затем и вовсе перестал верить в них. Вот почему он не давал за слова жрецов и ломаного гроша.

«Но сейчас это уже не важно… надо уходить… пусть даже на своих двоих».

Приняв это решение, Арчита рванула с места. Она едва успела выбежать на главную улицу, как раздался оглушительный рев, от которого задрожала земля.

Глава 4