Дахштайн

От злости к моим щекам прилила кровь, и я сбросила его руку.

– Вы ошиблись. Я демон, у меня нет привязанностей.

На лице Повелителя не было ни одной эмоции, глухая стена, но она страшнее любого выражения. Когда Фер Люций не разрешал видеть свои чувства, это означало, что я теряю его расположение. Квадратная тяжелая челюсть, скрытая бородой, лента собранных в хвост волос, которая спускалась на сюртук, ровный нос над полными губами и канаты мышц, прячущиеся под одеждой, которые никак не могли принадлежать мужчине в возрасте – так выглядело зло во плоти.

Люций недоверчиво цокнул и приказал:

– Грегор твой. Можешь начинать.

Я склонила голову, давая понять, что услышала, и вышла из обеденной залы.

Когда на город опустилась любимая мной тьма, а особняк погрузился в сон, иногда поскрипывая стенами от ветра, я вышла из зеркала в гостевых покоях и склонилась над изголовьем кровати. Грегор крепко спал на спине, подложив руки под голову. Во сне безмятежность сменила строгость на лице. Моего носа коснулся запах металла и ладана. Я невольно поежилась, однако все равно нежно провела пальцами по его плечу и была тут же схвачена за кисть. К моему горлу он приставил клинок, но медленно отвел, рассматривая нагое девичье тело.

Я взяла ладонь Грегора и положила себе на шею, потянулась к нему, чтобы оседлать, но он нежно пробежал пальцами по коже и отдернул руку, отодвинувшись. Я снова попыталась погладить его, и снова Ниотинский сжал мою кисть, не позволив прикоснуться. Тогда мне не оставалось ничего другого, кроме как лечь рядом и ждать. Святоша, увидев, что попытки посягать на его тело закончились, повернулся на другой бок и мирно заснул.

Пришлось уйти через зеркало, чтобы вернуться в его сон на следующую ночь и снова получить отказ. На третью ночь Грегор дрогнул, сжав меня в крепких объятиях. То, что последовало дальше, стало для меня откровением. Никто никогда не ласкал мое тело так нежно, не прикасался с такой осторожностью. Вместо пыток и удушения, к которым я должна была его склонить, Грегор целовал меня так, что я отпустила вечный контроль. Всегда была главной во снах, но не с этим мужчиной. Я пыталась привести его к жестокости, правда, но каждый раз все заканчивалось жарким соитием. С Ниотинским я уже и не хотела по-другому: очарованная лаской, позволила себе вольность. Повелитель считал, что все идет по плану, но, напротив, все катилось в бездну. В светлое время суток Грегор отлавливал ведьм, сажая их в темницу, а ночи… Ночи были только нашими.

На исходе седьмого дня инквизитор не заснул, нет. Он влез ко мне в спальню. Служанка удалилась, а я стояла напротив зеркала в сорочке, расчесывая волосы гребнем. В комнате горел камин, и блики пламени, сплетаясь, танцевали на стенах. Письменный стол с тетрадями и книгами по архитектуре, которой я никогда не интересовалась: все здесь должно было соответствовать увлечениям Эмилии, дочери бургомистра. Кровать под балдахином манила прилечь, что я и намеревалась сделать. Успела сделать всего лишь шаг от зеркала, как в темном углу скрипнула деревянная половица. Судорожный вздох обжег висок. Я приготовилась к боли, думая, что Фер Люций пожаловал наказать меня, но нет. Это был Великий инквизитор собственной персоной.

– Эмилия, – выдохнул он, обнимая до боли.

Я ничего не объясняла, а он и не спрашивал. Темная сладкая ночь на двоих растаяла с рассветными тенями, когда Грегор прошептал:

– Я знаю, что ты такое! Ведьма! – и облил меня святой водой!

Меня. Святой. Водой.

Жалкий человечишка!

Я исторгла гортанный рык, отпуская на волю демоническое естество. Перед глазами расплывались красные круги, в ушах грохотало.

Ниотинский не знал, что святая вода обжигает демонов подобно кислоте. Моя безупречная кожа вмиг облезла вместе с мясом почти до кости на лице и руках. Я зарычала, являя себя настоящую.

В настоящем обличье мое тело было выше, кожа, словно панцирная броня, сверкала самой тьмой. Пальцы украшали длинные когти, а лицо… Лицо было моей гордостью. Человеческие черты там едва ли проскальзывали, а демонические были прекрасны: острые, как нож, скулы, маленький нос с широкими крыльями и полный клыков рот. Глаза черные, как глубокая ночь, светились красными зрачками.

О, Ниотинский испугался. Жаль, что всего на секунду.

– Ты демон, – утвердительно прохрипел он, доставая кинжал из сапога.

Его глаза настороженно следили за каждым моим движением, впрочем, как и мои.

«Я должна его убить! Сейчас же!» – пульсировало в мыслях, и я была согласна с внутренним голосом, но отчего-то медлила. Останавливало меня еще и то, что инквизитор тоже не спешил нападать. Во имя всего грешного! Я допустила ситуацию, из которой нам не выбраться. Убью Грегора сейчас – Повелитель разгневается, потому что тот ему еще нужен. Не убью – оставлю свидетеля своей ипостаси, и он будет пытаться прикончить меня.

– Да, сладкий, – успокаиваясь, ответила я низким голосом. Регенерация сделала свое дело. Раны затянулись, но еще болели.