Дахштайн

Он уперся лбом в стену рядом с дверью и начал читать «Отче наш», чтобы не сбиться с намеченного пути. Затем Ниотинский тихо отворил дверь и шагнул в спальню дочери бургомистра. Эмилия спала, повернувшись лицом к камину. Рыжие локоны разметались по подушке, будто бледные языки пламени. Длинные ресницы отбрасывали тени на белую кожу. Она хмурилась, словно даже во сне была чем-то встревожена. Грегор вдохнул аромат, витавший в комнате: жженый сахар, перец и горькая ваниль. Застыл, повторяя про себя: «Лик Дьявола может предстать в самой совершенной красоте. Проведи мечом по горлу, а потом отдели голову от плеч. Твой долг – бороться со злом».

Эмилия тем временем подложила ладонь под голову и тихо вздохнула, все так же хмуря идеальный лоб.

– Грегор, – прошептала она во сне.

Услышав свое имя, слетевшее с губ девушки, Ниотинский почувствовал, что внутри него рухнула плотина из запретов и слепого служения Церкви. Уверенность в том, что он поступает правильно, улетучилась, словно ее пожрал огонь в камине. Грегор опустил руку с занесенным мечом.

Он осторожно попятился к двери и, оказавшись по другую сторону, вытер потный лоб, а после тихо вернулся в свою комнату. Инквизитор понимал, что перешел границы дозволенного, как только ответил на первый поцелуй Эмилии. Помнил он и Святое писание, которое гласило: «А Я говорю вам: даже тот, кто взглянул на женщину с похотью, согрешил, нарушив мысленно верность Богу»[20].

Наутро Грегор решил немедленно созвать суд над девушками, подозреваемыми в колдовстве. И не где-нибудь, а в только что построенном костеле.

– Ваше Преосвященство? – выглянул из своих комнат бургомистр, потирая сонные глаза.

– Прошу вас вместе с дочерью прийти на суд в церковь. Через два часа.

Грегор, бросив это, развернулся на каблуках и отправился прямо туда. Пока он шел по размытой дождем улице, прохожие, видя багряную мантию на плечах, провожали его напуганными взглядами. Дамы в белых чепцах спешно приседали в реверансе, избегая смотреть Ниотинскому в глаза, а мужчины почтительно касались полей шляп в знак приветствия. Улицы Бамберга дышали выпечкой, свежим бельем и дорожной грязью. Грегору Европа была милее всего. Даже такая, увязшая в похоти, еретиках и ведьмах, словно старая карета в грязевой яме, – все же она казалась ему лучше, чем странные новые города на краю мира, которые, кажется, строили в Новом Свете.

Костел встретил высокими стенами с имитацией колонн и удлиненными стрельчатыми окнами огромных размеров. Стекла были обрамлены массивными рамами и украшены витражами. Здание построили недавно, и Грегор, ступив внутрь, еще слышал запах свежей древесины от скамей, потолочных балок и алтаря. Пятнадцать девушек сидели в огражденной от прихожан клетке, настороженно шепчась между собой. Инквизитору следовало для начала проверить каждую на принадлежность к ведьмовскому роду. У святой Церкви существовала целая система экспертиз.

Когда костел забился горожанами, Ниотинский встал возле алтаря. В этот момент через распахнутые двери вошла Эмилия с отцом. Грегор снова ничего не смог прочитать по лицу Люца Хёле, а вот его дочь вела себя так, как и рассчитывал инквизитор. Девушка слишком крепко сжимала локоть отца, сминая в складки ткань костюма, ее губы сжались в нитку. Она шла, неестественно сильно выпрямившись, ступала, словно через толщу воды.

Грегор не позволил себе лишнего, только его мышцы напряглись, как будто он готовился драться.

Эмилия опустилась на скамью в первом ряду, бургомистр встал рядом. Грегор хмурился, чувствуя себя частью большой постановки. «Если Эмилия – нечисть, она должна поддерживать свою братию?» Инквизиция довольно мало знала о сверхъестественном. Ниотинскому казалось, что его знания о ведьмах и демонах – всего лишь маленький камень, отколовшийся от целой горы.

– Да начнется суд!

Первую девушку вывели из клетки и поставили возле алтаря. В зал втащили припадочного мужчину, и обвиняемую заставили дотронуться до него. Как только рука девушки коснулась лба проклятого, который заходился в судорогах, тот резко обмяк, повиснув на служителях Церкви.

– Ведьма! – Грегор вынес приговор, не обращая внимания на слезы и крики родных обвиняемой.

Осужденная, гордо выпрямившись, плюнула в инквизиторов, за что получила звонкую пощечину и затихла, зло смотря из-под спутанных, черных, как уголь, волос.

Следующую обнажили, сдернув грязное платье с плеч в поисках дьявольской печати или ведьминского соска. Если проткнуть темное, красное родимое пятно или бородавку, то у честного божьего человека не должна пойти кровь. Найдя такую отметину, служители сделали прокол, из которого тут же выступили ярко-рубиновые капли.

– Ведьма! – хрипло произнес Грегор, чувствуя на себе взгляд Эмилии.