Далече от брегов Невы

М. Я. Басина. Далече от брегов Невы Документальная повесть

Дорога

Чем дальше отъезжали они от Петербурга, тем небо всё гуще набирало синеву, воздух теплел, а зелень лугов и рощ радовала сочной несеверной яркостью.

Через Псковскую губернию местами тащились медленно — донимали пески. Через Витебскую — по твёрдому, сухому, ещё не испорченному дождями грунту — покатили куда быстрее. В это время года Белорусский тракт был уныл и пустынен, ежели не считать редких проезжающих и нищих — оборванных, полунагих, с измождёнными лицами, бредущих толпами и в одиночку.

Осталась позади Могилевская губерния, началась Черниговская.

В первые дорожные дни Пушкиным всецело владели недавние происшествия петербургской его жизни, из которой его вырвали бесцеремонно и скоропалительно. Он думал о Петербурге, и только о нём. Горечь и досада переполняли душу. Прав был друг Кюхля, когда писал в своих «Поэтах»:

О Дельвиг, Дельвиг! что награда
И дел высоких, и стихов?
Таланту что и где отрада
Среди злодеев и глупцов?

Смешно… Мальчишкой в Лицее он в бойком стихотворном послании сам уговаривал Кюхельбекера не увлекаться писанием стихов и не стремиться в поэты. Рисовал всевозможные бедствия, подстерегающие на сём тернистом пути. Посланием был доволен и в мыслях не держал, что полудетское сочинение вдруг обернётся зловещим пророчеством, наполнится для него самого реальным нешуточным смыслом.

В последний год ему не однажды хотелось покинуть Петербург. Незадолго до высылки он писал Вяземскому: «Петербург душен для поэта. Я жажду краёв чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу».

Уехать самому, а не по воле начальства. Уехать путешествовать, а не туда, куда велят. И без унизительного чувства, что его — поэта Александра Пушкина — зажали как пешку в начальственной ладони и передвинули туда, куда угодно властям…

Минула неделя пути, и пёстрая дорожная жизнь, быстрая смена впечатлений мало-помалу захватили Пушкина, помогая рассеяться и на время отвлечься от мрачных мыслей. Ему нравилось воображать себя просто путешественником, выехавшим налегке.

Чемодан и вправду был очень лёгок: портрет Жуковского с собственноручной его надписью, новая фрачная пара, кое-что из одежды, немного белья, заштопанного заботливыми руками няни Арины Родионовны, кое-какая мелочь и несколько книг.

Его отправили насильственно, но могло быть и хуже. Сложись всё иначе, и тряслись бы они с Никитой по мшистым кочкам Архангельской губернии, направляясь в достопамятный Соловецкий монастырь, куда с великим удовольствием упёк бы его царь. Спасибо друзьям — выручили. Теперь он поспешает на юг, в Екатеринослав, курьером к Главному попечителю о колонистах Новороссийского края генералу Инзову, при котором и должен служить.

Дорога завораживала. Дневные часы летели незаметно. Смена лошадей на почтовых станциях (экипаж был свой, родительский, а лошади почтовые), нехитрые завтраки и ужины, собранные Никитой, препирательства проезжающих со станционными смотрителями, перебранка ямщиков, новые картины, новые лица, певучий, приятный для уха украинский говор…

Ночевали и обедали на почтовых станциях. Но в душных станционных каморках немилосердно донимали клопы и блохи. И случалось, что, проворочавшись час-другой, Пушкин выскакивал на двор, забирался в свою коляску и, примостившись на сиденье, досыпал там до утра. А утром снова в путь…

Днём уже сильно припекало, и Пушкин сменил городское своё платье на красную русскую рубашку с подпояской и широкополую поярковую шляпу.

Ехали быстро. Станционные смотрители препятствий не чинили. А ежели который-нибудь пытался чинить, озадаченный необычайным нарядом и крайней молодостью курьера, в ход шёл «пашпорт», в коем значилось:

«По указу его величества государя императора Александра Павловича, самодержца Всероссийского.

И прочая, и прочая, и прочая…

Показатель сего, Ведомства Государственной коллегии иностранных дел коллежский секретарь Александр Пушкин отправлен по надобностям службы к Главному попечителю колонистов Южного края России, г. генерал-лейтенанту Инзову; почему для свободного проезда сей пашпорт из оной Коллегии дан ему. В Санктпетербурге майя 5-го дня 1820-го года.

Граф Нессельроде».

13 мая Пушкин проехал Чернигов и свернул к Киеву.

Самый короткий путь из Петербурга на Екатеринослав лежал через Лугу, Порхов, Великие Луки, Витебск, Оршу, Могилёв, Чернигов, Нежин, Кременчуг. Всего тысяча пятьсот семьдесят семь вёрст.