Далекие охотничьи годы

В начале войны, уже глубоким, но еще крепким стариком, Александр Павлович Ерастов отправился в Белоруссию, к сыну, где тот работал на заводе инженером. С приближением фронта Чибис ушел в партизанский отряд.

— Анечка, не плачь! — как всегда бодро, утешал он жену. — Я не настолько дряхл, чтобы не участвовать в общенародном деле. Поверь мне, это последний непредвиденный случай!..

На этот раз «непредвиденный» случай оказался действительно последним: от вражеской пули Чибис умер на руках сына.

Жизнь в шалаше

Костя, дорогой Константин Васильевич, — неизменный и незаменимый соучастник осенних охот и ночных рыбацких бдений; Стеша, милая Степанида Григорьевна, — как не хватает вас в моей жизни!

Когда я познакомился с ними, Константину было сорок пять лет, Стеше — сорок четыре, но, право, иным двадцатилетним молодоженам не мешало бы поучиться у них не бросающейся в глаза, я бы сказал целомудренной, любви, товарищеской заботливости и дружескому уважению друг к другу. Они всегда были просты, ровны, спокойны, во всем нераздельно согласны и предупредительно уступчивы.

Я часто думал: Константин в прошлом — рабочий, Стеша — крестьянка, откуда у них такая глубокая духовная культура, такая подлинная высокая нравственность, такая интеллигентная чуткость?

Константина обогатила партия: научила контролировать свои поступки, пробудила тягу к книгам, к знаниям; Стеше, естественно, это не могло не передаваться, и она под влиянием окружения мужа и городской жизни не могла не преображаться в иную, далекую от малограмотной крестьянки, женщину. Но ведь они так же человечески тепло, чутко и бережно относились друг к другу и тогда, когда только что сошлись, то есть когда он был девятнадцатилетним заводским парнем, а она — восемнадцатилетней крестьянкой… Сколько я знаю так называемых интеллигентных семей, где муж и жена получили образование в высших учебных заведениях, но совместная жизнь которых непереносимо отвратна! Откуда же у Кости и Стеши такое радостное, умное согласие? Ответ мог быть только один: их сделала такими волшебница-любовь.

Как-то зимой зашел к нам Константин Васильевич и, чего с ним никогда не случалось, не раздеваясь, плюхнулся на диван.

— Что такое? — забеспокоилась моя жена.

Константин скорбно посмотрел на нее и несчастным голосом произнес:

— Стеша заболела.

Ничего страшного не произошло: Степанида Григорьевна простудилась и неделю пролежала в постели. Никаких следов от болезни не осталось, но Константин Васильевич долго потом заставлял ее кутаться поверх шубы в шерстяные платки и выходить на улицу не иначе как в валенках…

Стеша не отличалась красотой. Простое русское округлое лицо, сочные губы, едва заметные над серыми глазами брови, гладко причесанные, забранные в пучок русые волосы, славянски-рыхловатый нос, полная, белая шея, налитое силой крепкое тело — обычная русская женщина. Но когда Костя читал вслух, а Стеша слушала, подперев ладонью щеку, когда они сумерничали, вспоминая что-либо дорогое, лицо ее излучало такое чудесное сияние, в голосе, в движениях появлялось нечто такое интимно-милое, что, право, она становилась красивее всех признанных красавиц.

Был у Константина прекрасный, высоких кровей ирландец. Почти на глазах его на охоте растерзали волки — только отчаянный предсмертный вопль-визг да клочья шерсти…

В голос плакал большой, грузный мужчина, уткнув крупное лицо в окровавленные псиные волосы. Добрейшая Степанида Григорьевна с ума сходила по любимому члену семьи. Потребовались месяцы, чтобы сгладилось горе… Детей у них не было, жили вдвоем.

С потерей ирландца Константин Васильевич охотился исключительно с моими собаками и поэтому относился к ним, как к своим. Ну, а раз Константин Васильевич любил Марго и Джильду, Степанида Григорьевна тоже не могла не питать к ним нежных чувств.

Охотиться с Константином было необычайно легко и приятно. Изнурительные переходы в летний зной или в осенний дождь переносились им терпеливо, без обычной в таких случаях нудной сварливости. К скромной, ограниченной еде, ко всяческим охотничьим неудобствам и досадным случайностям относился он стоически, а в особо тягостные минуты старался шутками повеселить, подбодрить товарища. Не жадный на убой, сдержанный, выносливый, он был незаменим в любой охотничьей обстановке. Именно поэтому каждую августовскую охоту я проводил с Константином.

Нередко нам сопутствовала Степанида Григорьевна, и тогда отпуск превращался в сущее отдохновение. Мы брали с собой не только охотничьи снаряжения, но и рыбацкие снасти. Нагружали машину всякими нужными и ненужными вещами и отправлялись на месяц, а то и на полтора куда-нибудь в Мещёру, где и дичи много, и рыбы полно.

Разгрузив, отпускали машину, строили где-нибудь на берегу реки или озера два шалаша и праздновали новоселье у костра. В первый же выезд я предложил Стеше поместиться с Костей вместе, в одном шалаше, но она, девически зардевшись, решительно отвергла:

— Нет уж, пожалуйста, живите мужчины отдельно!

Так и повелось: Стеша в своем шалаше, а я с Костей и собаками — в другом.