Далекие Шатры

Поначалу почти показалось, что он взял верх. Руки Джали обвились вокруг его шеи, ладони тесно сомкнулись у него на затылке, и она прижалась к нему всем телом с такой же безудержной страстью и раскрыла губы, отвечая на неистовые поцелуи. Время остановилось для них. Они забыли о Кака-джи и вообще обо всем на свете. Мир сузился до зачарованного, выпавшего из потока времени круга света, в котором они стояли вдвоем, прильнув друг к другу столь тесно, что старику, смотревшему на них, почудилось, будто две фигуры слились в одну и стали единым целым – языком пламени или тенью, колеблемой незримым ветром…

Чары разрушила Анджали. Она опустила руки, подалась назад и уперлась ладонями в грудь Аша, отталкивая его. И хотя ему не составило бы никакого труда удержать ее в объятиях, он не стал и пытаться. Он знал, что потерпел поражение. Слабость Шушилы оказалась сильнее его любви. Больше он ничего не мог поделать, ибо давно отказался от мысли похитить Джали, прекрасно понимая, что даже при ее согласии шансы на успех ничтожны, а риск огромен, тогда как без оного у них нет ни единого шанса – только неизбежность смерти для них обоих.

Аш разомкнул объятия, отступил на шаг и смотрел, как она наклонилась и шарит по полу в поисках чадры. Руки у нее тряслись так сильно, что она не сразу сумела накинуть покрывало на себя, а когда ей это удалось, она замерла на несколько мгновений, удерживая собранную в складки ткань по сторонам от лица, и устремила на него пристальный, предельно сосредоточенный взгляд, каким смотрят в последний раз на любимое лицо, перед тем как над ним закроется крышка гроба. Она как будто старалась навсегда запомнить Аша, чтобы до конца жизни не забыть ни единой черточки: цвет глаз, разлет бровей, рисунок губ, порой серьезно сомкнутых или угрюмо сжатых, а порой на удивление нежных; глубокие, несвойственные молодости складки, оставленные в углах рта историей с Белиндой и Джорджем, а потом опытом жизни и смерти, приобретенным в пограничных горах по обе стороны северо-западной границы; оттенок кожи и единственную темную прядь волос, обычно падавшую на лоб и наполовину скрывавшую неровный серебристый шрам от удара афганского ножа…

Аш сказал бесцветным ровным голосом:

– Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, тебе стоит лишь прислать мне талисман – и я приду. Если буду жив, я приду.

– Знаю, – прошептала Анджали.

– Прощай… – Голос у него неожиданно дрогнул и прервался. – Любимая моя… дорогая… единственная. Я буду думать о тебе каждый час каждого дня и благодарить небо, даровавшее мне счастье знать тебя.

– А я – о тебе. Прощай, мой повелитель, жизнь моя…

Коричневые складки упали вниз, и теперь только темная, закутанная в чадру фигура стояла перед ним в пятне света от лампы.

Она прошла мимо Аша бесшумно, как тень, и он сжал волю в кулак, чтобы дать ей уйти, и не повернул головы, когда услышал шорох поднимаемого палаточного полога и когда лампа снова закачалась на легком сквозняке, разбрызгивая блестки звезд по стенам и потолку. Полог упал с глухим тихим хлопком, выразившим безнадежную окончательность и бесповоротность. Лампа перестала качаться, и звезды застыли на месте: Джали ушла.

Аш не знал, сколько времени он стоял там, уставившись в пустоту и ни о чем не думая. Голова у него была пуста, как пусты были руки – и сердце.

Движение в тени и прикосновение ладони к плечу вернули его к действительности. Он медленно повернулся и увидел стоящего рядом Кака-джи. На лице старика не отражалось ни гнева, ни возмущения – лишь сочувствие и понимание. И глубокая печаль.

– Я был слеп, – тихо сказал Кака-джи. – Слеп и глуп. Я обязан был понимать, что такое может случиться, и не подпускать вас друг к другу. Мне искренне жаль, сын мой. Но Анджали сделала правильный выбор – правильный для вас обоих, поскольку, согласись она бежать с вами, вы бы оба погибли. Ее брат Нанду не из тех, кто прощает оскорбления, он преследовал бы вас до самой вашей смерти, при содействии раджи Бхитхора, а потому так оно и лучше. Со временем вы оба забудете. Забудете, ведь вы еще молоды.

– Так, значит, вы забыли ее мать? – резко спросил Аш.

У Кака-джи перехватило дыхание, и пальцы его на мгновение впились Ашу в плечо.

– Откуда вы зна… – Он осекся на полуслове.

Потом старик бессильно уронил руку, тяжело вздохнул и устремил немигающий взгляд поверх плеча Аша, в густую тень, словно видел там чье-то лицо, и собственное его лицо смягчилось.