Далекие Шатры

– Нет, не забыл, – медленно произнес Кака-джи. – Но тогда я… я был уже немолод. Я был зрелым мужчиной, когда… Не важно! Я оставил всякие мысли об этом. У меня не было выбора. Возможно, если бы я заговорил раньше, все сложилось бы иначе, ибо нас с ее отцом связывала дружба. Но она была моложе моих собственных дочерей, и я, знавший ее с пеленок, продолжал считать ее ребенком, слишком юным для брака, подобным бутону луноцвета, который увянет, не раскрывшись, коли сорвать его до срока. Поэтому я ничего не говорил и ждал, когда она станет женщиной, не понимая, что она уже стала ею. А потом мой брат, прослышав о ее красоте, изыскал способ увидеть ее – и полюбил, а она полюбила его… – Кака-джи немного помолчал, а затем снова глубоко вздохнул и продолжил: – После их свадьбы я покинул княжество – мои собственные дочери все уже вышли замуж – и отправился в паломничество к святым местам в поисках просветления и забвения, так и не найденного. А когда я наконец вернулся, то узнал, что она давно умерла, причем от горя, оставив маленькую дочь, для которой я ничего не мог сделать. Во дворце всем заправляла новая рани, дурная женщина, которая незаконно захватила место прежней рани и, пленив сердце моего брата и родив ему сыновей, приобрела огромное влияние на него, тогда как я, некогда состоявший с ним в близких отношениях, по собственной своей глупости стал чужаком, не имеющим веса. Убедившись в своей неспособности чем-то помочь ее дочери Анджали, я удалился в свое поместье и редко появлялся при дворе. И хотя меня настойчиво уговаривали, я так и не женился вторично, потому что… потому что не мог забыть ее. Теперь я стар, но по-прежнему не могу забыть.

– И вы говорите мне, что я забуду, – горько сказал Аш.

– О, но ведь вы, сын мой, молоды, и впереди у вас целая жизнь. Вам будет легче забыть.

– А как насчет нее? Как насчет Анджали? Ей тоже будет легче?

Кака-джи отмахнулся от вопроса беспомощным жестом маленьких рук, и Аш яростно проговорил:

– Вы знаете, что нет! Рао-сахиб, послушайте меня: минуту назад вы сказали, что из-за Джану-рани ничем не могли помочь Анджали, когда она была малым ребенком. Но сейчас никто не в силах помешать вам помочь ей, а вы достаточно хорошо узнали гнусное существо, называющее себя раджой Бхитхора, чтобы понять, что он собой представляет и сколь мало значат для него честь и слово чести. После всего случившегося никто не сможет обвинить вас, если вы решите расторгнуть брачный договор и увезти обеих ваших племянниц обратно в Каридкот.

– Но… но это невозможно, – задыхаясь, пролепетал Кака-джи, охваченный ужасом. – Это было бы чистым безумием. Нет-нет, на такое я не могу пойти!

– Но почему? – горячо спросил Аш. – Кто может помешать вам? Рао-сахиб, я умоляю вас – не только ради Анджали, но и ради Шушилы. Никто не станет винить вас. Вам нужно лишь…

– Нет! – громко воскликнул Кака-джи. – Уже слишком поздно. Вы не понимаете. Вы не знаете Нанду.

– Он не может быть хуже раджи.

– Вы так думаете? Но повторю: вы его не знаете. Вернись мы сейчас, доставив обратно его сестер, не выданных замуж и без приданого, потеряв все уже выплаченные деньги и выставив себя на посмешище перед всей Индией, страшная месть Нанду падет на всех нас. Моя жизнь мало значит, но нужно подумать о других: о Мулрадже, Малдео Рае, Сурадже Раме и Бхагване Сингхе, а также о многих других. Даже об Анпоре-Баи…

– Он не посмеет убить их! – раздраженно перебил его Аш. – Британский резидент…

– Ба! – Пренебрежительное восклицание Кака-джи заставило его умолкнуть. – Вы, сахиб-логи, имеете преувеличенное представление о возможностях вашего раджа. Разве я сказал, что состоится публичная казнь? В ней не будет необходимости. Есть другие способы расправы – много способов. И даже если мы не умрем, мы и наши семьи лишимся всего, что имели, вплоть до крыши над головой, а что касается моих племянниц… разве кто-нибудь пожелает жениться на них, когда они станут предметом сплетен и насмешек после всего случившегося? Говорю вам, для них обеих брат Нанду станет более жестоким тюремщиком, чем даже раджа Бхитхора, и в конце концов они пожалеют, что не остались здесь. Если вы мне не верите, спросите Мулраджа, спросите Малдео Рая. Каждый из них подтвердит мои слова. Нет, сахиб, вы предлагаете невозможное. Нам надо постараться прийти к более или менее приемлемому для нас соглашению с раджой. И больше мы ничего не в силах сделать.

– Даже если это значит позволить Анджали пожертвовать собой ради дочери дурной женщины – вы сами так выразились, Рао-сахиб, – которая заняла место ее матери и отравила ей детство? – ожесточенно спросил Аш.

– Она сама сделала такой выбор, сын мой, – напомнил Кака-джи, не обидевшись. – И если вы думаете, что я, который приходится ей всего лишь дядей, сумею отговорить ее от принятого решения в той ситуации, где вы, который ее любит и пользуется взаимностью, оказались бессильны, значит вы знаете Анджали не так хорошо, как я.

Губы у Аша искривились, и спустя мгновение он тихо проговорил: