Далёкий край

– На железной птице Коре полетел через скалистые горы! Пониже-пониже… Повыше-повыше… Ага! Вот-вот! Как будто бы она! А-а!

Все завыли от восторга.

– Поймал?

– Ай-ай-ай! – Бичинга вдруг заплакал.

– Что такое? – в ужасе вскричали ондинцы. «Что бы могло случиться с душой отца? – думает Удога. – И так много забот…»

– Злые амба завладели душой Ла! – сказал Бичинга. – Они бросают его душу в кипяток… все время мучают.

Волосы зашевелились на голове Удоги. И на том свете отцу покоя нет! В отчаянии он готов был все отдать шаману, влезть в любые долги, только б избавить отца от страданий. Он клял себя, что все это время так мало думал об отце.

– Нашего отца терзают черти! – заголосила Ойга.

– А мы тут живем и ничего не знаем! – горестно воскликнул Падека.

– Теперь надо водки, табаку, каши, – сказал шаман. – Будем со злыми духами торго-ваться… Надо выкупить у них душу.

Вино, табак, и каша были готовы.

Удога с мольбой взглянул на Бичингу. На него теперь была вся надежда. Открыли очаг. Распахнули двери. Бичи сел на кан. Подали котел с кашей. Шаман поел и снова взялся за бубен. Свет тотчас же закрыли.

– Вот теперь выкупил душу! – торжественно объявил Бичинга.

Крики восторга пронеслись по канам.

– Повезу ее домой! Душу продали… Долго торговался, но все-таки уговорил! – сказал шаман, подсаживаясь к столику и прихлебывая из чашки. Лицо его хранило насмешливое, лукавое выражение.

– Ой, ой! – вдруг завыл он. – Вот несчастье! Черти душу Ла изъели… Ослепили… Ой, ой, душа какая стала! Всю проели насквозь!

Шаман делал руками такие движения, будто разглядывал какую-то дырявую шкуру.

– Как много чертей кусало!.. Руки отъели… Глаз нет… Выдрали волосы… Оторвали язык… Даже не может разговаривать.

Ойга зарыдала.

Три дня лечил шаман душу Ла. Он сделал ей новые глаза. Когти и хороший длинный язык покупать пришлось за морем на острове. За волосами Бичинга летал к лоча. У них бороды густые и длинные… За всё расплачивался Удога.

– Теперь целый и крепкий! Все ему приделал, чего не хватало, – объявил Бичинга. – Даже еще лучше и крепче стал.

Шаман сказал, что он обернулся птицей, потом крысой и ящерицей и на веревке спустился на землю.

Старая Ойга подарила ему свой лучший халат. Она долго размышляла: отдать ли? Услыхав, что мужа изъели черти, она посетовала на себя, проклинала свою скупость и дала зарок: если душа Ла вылечится – не пожалеть халата.

На другой день, когда все снова собрались, шаман сказал:

– Теперь точно проверим, его ли это душа. А то может быть ошибка. Может, не ту похороним. Теперь язык у нее есть. Поговорим.

Новое волнение для родственников!

– Почему ты все время недоволен? – спросил Удога у брата. – Может быть, шаманство неверно? Тебя ведь отец учил шаманить. Ты должен понимать…

– Обманывает! – злобно молвил Чумбока. – Все вранье… Нарочно выдумывает.

– Быть не может, чтобы врал. Ведь дело идет о мире мертвых, – суеверно сказал Удога.

– Черта тебе! – ответил брат с досадой.

– Ну, спросим его теперь, – сказал Бичинга. – Когда ты умер, лежал на доске? – обратился шаман к подушке. – «Верно, говорит, лежал на доске».

По канам пронесся вздох облегчения.

– «Сын в это время, говорит, уснул», – передавал Бичинга слова души Ла.

– Ой! Ой! – заорали на канах. – Конечно, его душа!

– Спроси, как детей зовут…

– Спроси: в тот год, когда женился, много ли рыбы шло из моря?

– А ну, спроси: торговцу в лавку он был должен или нет? – крикнул Чумбока.

Все замерли. Ловкий парень у Ла! Если торгаш обманул, сейчас ему будет позор! Гао Цзо вместе с сыновьями сидел тут же. Он только крякнул и подскочил на кане, услыхав, какой разговор затевает Чумбока с душой отца.

– Эй, такое нельзя спрашивать! – проворно воскликнул он. – Это дела торговые…

Шаман усмехнулся самодовольно. Бичинга знал, что теперь торговец в его власти.

– Нельзя, нельзя вести такие разговоры! – закричали молодые Гао.

– Говори, говори! – воскликнул Чумбо. – Я с душой своего отца говорить буду без вашего позволения.

– Спрашивай, спрашивай! – закричали со всех сторон шаману.

Бичинга поворочал бельмами, как бы желая напугать торговцев.

Гао подскочил к нему и стал что-то шептать.

– «Чего, говорит, был должен, в книге все должно быть записано», хитро ответил шаман.

– Неверно, неверно! – с горячностью воскликнул Чумбока. – Не так отец сказал…

– Э-эх, плохой шаман! Не ту душу нашел, ошибся! – рассердился Падека.

– Хорошенько спроси! – кричал Чумбока. – Спроси так: должен был торгашу или нет? Пусть прямо ответит, не боится.

Шаман спросил.

– А у Бичи серебро звенит в кармане, – пропищал Уленда на ухо Удоге, неужели Гао дать успел?

– Должен был… Был должен, – сипло ответил шаман.

– Обман! – заорал Чумбо. – Снова начинай!

– Э-э, плохо! – дружно закричали гольды.

– Погоди, я не расслышал хорошенько, – как бы спохватился Бичинга. Он еще раз спросил душу Ла.

– Был должен! – крикнул шаман уверенно. Он поднялся и вдруг ударил в бубен. – Поехали в Буни! Душа крепкая, здоровая, вечно жить будет!