Далекий след императора

   — Фёдор, — ответил тот и добавил, — с тя десять гривни, — голос его был глухим, промороженным.

   — Пять щас, остальные, когда вернёмся, — по-русски проговорил Вернер и, достав кисет, отсчитал монеты.

Золото тускло блеснуло под холодным осенним солнцем.

Глава 11

Подошло время, когда природа, словно готовясь на предстоящему пиршеству, стала рядиться в новый наряд. Где-то накинула на плечи чёрный платок, где-то подпоясала себя широким золотым поясом, а где-то... Да разве обо всём расскажешь! И вот в окружении этой невыразимой красы у Марфы протекала новая жизнь.

Лука да Марфа, дед да бабка, на молодую Марфу не могли нарадоваться. Красота её их уже не тревожила, а вот то, что она была работящей, безотказной, доброй и отзывчивой, их подкупало. Они и не заметили, как она вошла в их душу, вытеснив даже родных детей.

Судьба Луки да Марфы была не редкой на Руси. С юности полюбили они друг друга. А встретились случайно, когда Лука со своими деревенскими на Пасху пожаловали в село, где проживала Марфа с родителями. Столкнулись, выйдя из церкви. Лука, увидев девицу, набрался смелости и... похристосовался. И запала она ему в душу. За два десятка вёрст стал он бегать в село, чтобы хоть глазком увидеть её. Запал чужак и в её душу. Да куда там! Кто спросит, чего хотят их сердца.

Её выдали за зажиточного жениха. Для Луки подобрали зажиточную невесту, которую и за версту нельзя было поставить рядом. Но куда деться... Судьба! Погоревал, погоревал да смирился. Как казалось, быстро они забыли друг друга. Ан, нет. Судьба-злодейка отбросила своё злодейское лицо и повернулась к ним доброй сторонушкой. Марфа схоронила мужа, ушла в вечный мир и жена Луки.

Однажды Лука привёз в село для боярина свою десятину. Собираясь в обратную дорогу, зашёл в церковь. И надо же такому случиться: на том же месте он вновь повстречал Марфу. Его не опечалили её морщинки на щеках, её поблекшие волосы и усталые очи. Нет! Перед ним была та, цветущая и задорная девица. Плясунья и певица. Да и по её взгляду было видно, что она не заметила его плешину, опустившиеся плечи, ссутулившуюся фигуру. Заискрились его глаза. Зажгли они и её взгляд.

   — Христос воскрес! — как тогда, проговорил он, напоминая этими словами их встречу.

   — Воистину воскрес! — ответила она.

Её ответ обрадовал Луку: «Не забыла, значит, помнила!»

Теперь им ничто не мешало. Дети стали взрослыми. У всех свои семьи, свои проблемы. Старые решили никому не мешать, не мозолить глаза и не давать повода для пересудов. Лука был отменным плотником. Полсела обустроил. Теперь настала его очередь обустроить себя. Выбрали они место в далёкой лесной чаще, подальше от завистливых, осуждающих глаз. За зиму Лука подготовил лес. Когда отшумели ручьи, запряг жерёбую лошадёнку, к возку привязал коровёнку. Погрузил «струмент», как он говаривал, кое-что из посуды, посадил Марфу и утром, на зорьке, пока седо досматривало сны, в сопровождении верной Баски отправились они строить свою жизнь. Забились подальше, чтобы никто не нашёл и не смог помешать их счастью, так неожиданно посетившему их. Но Марфа на селе слыла первой знахаркой. От матери да от бабки досталось. Вереница людей пита к ней за помощью. И редко кто был неудовлетворён. Из могилы людей вытаскивала. Когда она исчезла, всполошилось село, застонала и округа. И ударились люди в поиск. Разыскали.

Марфа-старшая стала к своему умению приучать и младшую. Толковой, а самое главное, желающей перенять знания оказалась младшая Марфа. Лука только ухмылялся, глядя, как они дружно готовили впрок зелье, собирали травы.

И вот однажды громкий лай щенят Баски возвестил о том, что к ним в очередной раз жалует непрошеный гость. Встретить его вышла младшая Марфа. И увидела она целый отряд каких-то воинов. Впереди — молодой, с мужественным лицом предводитель. Подъехав, он спрыгнул с лошади и взглянул на деву, и, похоже, забыл, зачем он сюда прибыл. Он уставился на неё, точно на драгоценное изваяние. Его взгляд смутил девушку, и она с криком:

   — Бабушка, это к тебе! — юркнула в избу.

Марфа-старшая вышла с тряпкой в руке. Но, увидев предводителя, встала, как вкопанная.

   — Боярин?! — вопросительным голосом воскликнула она.

   — Я, Марфа! Я! — бодро, радостно ответил тот.

   — Как дорогу-то нашёл? — спросила она, забрасывая по привычке вытеральник на плечо.

   — Да добрые люди помогли.

   — А-а-а! Но я вижу, ты не хвор. Чё надоть-то?

   — Да... вот батя у меня... плохой, — и он повернулся назад, давая сигнал.

Из-за спины воинов вышли четверо с носилками в руках. Над жердями виднелась чья-то седая голова. Лёгкий ветер, словно молодой травкой, играл ими.

Бабка подошла к нему. Лицо больного было жёлтым. Щёки впали. Глаза глубоко ввалились. Она бесцеремонно подняла ему одно веко и низко склонилась над больным.

   — Чё так позно? — выпрямляясь, спросила она.

   — Дак пока тя разыщешь... — боярин вздохнул, поглядывая на дверь.

Бабка перехватила его взгляд. И жёстким, до строгости, голосом, произнесла:

   — Неча туды зырить.

Боярин встрепенулся и, почувствовав неловкость, стал оправдываться.

   — Да я... так просто.