Далекий след императора

Князь, видать, сам это понял:

   — Ты прав, владыка!

Больше никто никогда не слышал от него этих слов. Даже больше, если кто-то пытался напомнить о них, князь резко пресекал эти речи.

Первым, опережая князей и бояр не по чину, вскочил с кубком в руке Борисенко:

   — Слава великому князю!

   — Слава! — подхватила трапезная.

Всё шло хорошо, пока подвыпивший боярин Михаил Васильевич, шатаясь из стороны в сторону, не подошёл к Симеону и не спросил:

   — А почему... ты великий, а где Всея Руси? Калита в последний приезд привёз... ето званье.

К нему подскочили более трезвые бояре и увели. Глядя на других, смотревших на него весьма выразительно, Симеон понял, что все ждут от него ответа. И он ответил, как ему сказал хан Чанибек:

   — Многие не хотят возвеличивания Московии, и не только среди русских князей, но и среди мурз орды, — он поднял кубок. — Выпьем за могучую и процветающую Московию!

Призыв возымел своё действие.

Отшумела, отпьянствовала Русь, и началось великое княжение. А зачиналось оно не с хороших вестей. Литовцы пытались захватить Можайск, новгородцы пограбили Устюжну и повоевали Белозерскую волость. А ведь знают, что её купил ещё Калита. Что ж, пробуют новую московскую власть. Она её покажет.

Симеон позвал к себе Кочеву. Буквально на крыльях летел к нему боярин: «Раз зовёт, значит, понадобился! Нужон! Слава те...». Боярин по привычке стукнул в такую знакомую дверь и, открыв, спросил, тоже по привычке:

   — Можно?

Симеон усмехнулся:

   — Ты забыл добавить: великий князь!

   — Да я... — по привычке, топчась у порога, проговорил боярин.

   — Ладно, Василий, проходи и садись! — доброжелательно сказал Симеон, чем несказанно обрадовал старого боярина.

Когда Кочева уселся, Симеон, глядя на него, спросил:

   — Боярин, как бы поступил отец?

Василий понял, что тот имел в виду действия новгородских захватчиков.

На его вопрос боярин ответил вопросом:

   — А как ты бы, великий князь, считал нужным проучить нагляцов?

Князь даже покраснел. Но боярин вроде и не заметил этой перемены.

   — Я бы... — в раздумье произнёс Симеон, — собрал войско... — он замолчал и посмотрел на боярина.

   — А Калита, — боярин не стал произносить его титулов, — думаю с войском бы он не торопился, а ударил бы по их карману. Взять хотя бы Торжок. Этот городишко столько сыпит в их карман, считать, не пересчитать.

От этих слов, похоже, что-то прояснилось в голове князя. Отец многому учил сыновей, но не всё оседало в их головах. А вот жизнь быстро заставила понимать многое. С первых дней своего правления Симеон понял, что такое деньги: Орде отдай, воинам плати. А разным купцам, мастерам... О, господи! Сколько их, стоящих с протянутой рукой! Князь слушал боярина внимательно. Было видно, что он не хочет пропустить не единого слова. Когда боярин закончил, Симеон встал с кресла, подошёл к Кочеве и обнял его. Похлопывая его по спине, князь сказал:

   — Хороший ты дал мне урок. Век не забуду, — и поцеловал его в щёку.

Боярин растрогался и его потянуло на разговор:

   — Калита, — начал он, — берег людей, поэтому они, видя это, шли к нему. Не разбрасывая деньгу, он через монету решал свои дела. Ты, вёл...

   — Ну, будет! — перебил его Симеон. — Для друзей таких, как ты, я просто... Симеон. На худой конец — князь.

   — Так вот, князь, он прибрал и Белозерск, и...

Симеон с улыбкой закончил:

   — И Галич, и Углич!

   — Князь! — восхитился Василий, — ты молодец! Всё знаешь. Вот и иди стопами отца!

   — Так и пойду! — ответил тот.

Боярин был на пороге, когда его остановил голос Симеона.

   — Василий, кого бы послать в Торжок?

Боярин повернулся и ответил:

   — Я те пришлю Миняя, он всё знает.

Появление в Торжке московских сборщиков дани вызвало у местного воеводы что-то вроде шока. Смерть Калиты тут посчитали как освобождение от московской власти. И вот на тебе. Воевода срочно, тайно, отправил гонца в Новгород. Но пока оттуда не было никаких вестей, сборщики исполняли свои обязанности весьма сурово. Порой дело доходило до того, как когда-то Кочева и Миняй сделали с боярином Аверкием. Тогда они подвесили его за ноги, и тот враз выплатил всю дань.

В Новгороде, получив такую весть, всполошились не на шутку. Собрав воинство, спешно отправили его на помощь новоторжцам. И вот в разгар работы сборщиков в город ворвались новгородские воины. Они схватили московских сборщиков, а сами стали готовить город к осаде, понимая, что Москва так дело не оставит. В Москву же новгородцы послали гонца, чтобы он передал Симеону:

   — Ты ещё не сел у нас на княжение, а твои люди у нас насильничают.

В ответ Симеон решил действовать решительно, рассудив так: Новгород наглеет. Мало того, что он повоевал его земли. Он ещё схватил его людей в Торжке, законно собиравших там дань.

Прощать их обиды больше нельзя. И он собрал всех северных князей и объявил им, чтобы они приняли участие в походе на Новгород.

Между тем в Торжке прознали, что московский князь готовит поход и что собираются большие силы, в Новгород вновь был срочно послан гонец. Они испугались, что москвичи собираются и им отомстить за набег новгородцев.