Далеко-далёко. Рассказы о детях

Этот Павлик рос любознательным мальчиком. И хотя интереса к школьным занятиям большого он не проявлял, учился он явно ниже возможностей и тройку считал нормальной отметкой. Если мальчик приносил в дневнике случайно четвёрку, глаза его блестели от радости. Так вот, сошлись мы с Павликом на любви к путешествиям. И на этой самой округлой площадке, где некогда шелестела зеленью кудрявая липа, мой дворовый друг приобщил меня к игре в ножички. О, это весьма забавная игра. Вся территория земли представляется поделенной на две части. Два сопредельных государства. Бросая правильно нож, нужно угадать направление удара и прочертить линию границы. Выигрывает тот, кто сумел сохранить свою территорию и овладеть землёй противника.

Павлик был не белоручкой. Всё в его руках горело. На заднем дворе, где прилепилось общежитие, отец этого мальчика поставил несколько клеток с кроликами. Какое-никакое, а для семьи подспорье. И мальчик помогал отцу добывать корм для ушастых зверушек. Каждый день в зелёный период он бегал на берег реки Карповки и рвал там клевер и другую травку. И ножиком перочинным Павлик тоже владел лучше меня. Когда я промахивался, сосед по двору визжал от восторга. Были у нас с ним такие случаи, когда он активно захватывал мои владения, а я оставался на жалком клочке земельки, где не было возможности и повернуться. В голове у меня роились компромиссные предложения, например, выкупить кусочек земли за щелбаны или слоёную булочку, например. Щелбаны Павлик сразу отмёл в сторону.

– Я тебе их и бесплатно надаю по другому поводу, а вот булочка! Это вроде не деньги, на взятку не тянет. Ладно, чёрт с тобой. Тарань слойку. Выделю тебе полметра своего государства…

Эх, Павлик, Павлик! Знал бы он в детстве, какая ему будет уготована судьба во взрослой жизни! Буквально один шаг в сторону, и ты уже стоишь на обочине. Ой, как трудно бывает порой отказаться от туманных соблазнов. Да и отличить зёрна от плевел не всегда удается с ходу, и здесь нужен опыт. Павлик, к сожалению, не вытащил из барабана своего счастливого лотерейного билета. К судьбе этого мальчика мы ещё вернёмся позже.

Ватага наша дворовая была шумной, весёлой и необидчивой. Мы дрались, плевались, нападали друг на друга с кулаками, перекидывались обидными словами, устраивали «тёмную» в сарайной зоне, однако никогда не жаловались родителям, решая все проблемы в своём круге. Прослыть стукачком здесь считалось делом не мужским…

…Когда мне исполнилось восемнадцать лет, в доме пустили паровое отопление, а это значило, что окончилась сарайная эпоха. И вместе с ней окончилось детство. Опустел двор. Жильцы в доме стали меняться. Некоторые друзья уходили в армию. Кто-то вообще исчез из поля зрения. Да и я сам, непоседа, уехал странствовать по стране в поисках романтики героических будней…

Так уж вышло по жизни, что и сегодня я частенько заглядываю в детство. Иногда – в своё, иногда… В это трудно поверить, однако старая, потрёпанная книжка любимого писателя Льва Кассиля до сих пор лежит у меня на книжной полке. И в свободные минуты я её перечитываю. Сколько раз я мечтал о том, что приеду во двор детства, постою, поразмышляю о прошлом, встречусь с бывшими дворовыми друзьями, поговорю с ними о том о сём, вместе вспомним наше «сарайное» братство и дружно помолчим…

В прошлом году я по служебным делам был в Санкт-Петербурге и встретился с другом детства, мы раньше жили в одном подъезде, Михаилом Радецким. Удивительно, сколько лет прошло, но мы не прерывали отношений. Старый друг наблюдал все вехи моей жизни. И на полувековом моем юбилее, что случился перед самым отъездом в эмиграцию, он тоже присутствовал. И вот мы с Мишкой, а ныне с пенсионером седовласым Михаилом Николаевичем Радецким, ветераном труда, заслуженным Светлановцем, пришли на Петроградскую сторону, вошли в старый двор-колодец и оглянулись вокруг. Та же глухая стена, сильно обветшавшая, те же парадные, только на первом этаже во всю длину теперь расположился хозяйственный магазин. Почти все коммунальные квартиры выкуплены новыми хозяевами жизни. В каждом подъезде – добротная металлическая дверь с громкой связью и кодовым замком. Мы завернули в подворотню и вышли к зданию бывшего общежития. Теперь там появился офис производственной фирмы. Рядом стояла скамейка. Мы с Мишкой присели, и я, вспомнив концовку знаменитой Швамбрании, когда Лёлик и Оська вели перекличку своих друзей, да простит меня покойный Лев Абрамович Кассиль, обратился к Мишке:

– Давай и мы, друг, сделаем с тобой дворовую перекличку. Апполинский Пётр, – назвал я первое имя.

– Умер от цирроза печени, едва разменяв полвека.

– Варягов Виктор, – продолжил я список.

– Умер от алкогольной зависимости, – отчеканил Михаил.

– Волнухин Валентин.

– Пошёл по криминалу. Сделал в зону несколько ходок, По слухам, убит в криминальной разборке.

Я продолжал выкрикивать фамилии, а Михаил – делать комментарии.

О многих друзьях ему было ничего не известно, а о тех, кто окончил свой земной путь, коротко, по-военному отвечал: «Умер, убит, судьба не известна».