Далеко от Москвы

– Петя, а может быть Кандида тропический? И ты знаешь, что он ответил?

– Ну, ну?

– Он ответил – я, конечно, не лингвист, но путем будет Кандида тропическая.

– Он строй языка чувствует, что ли? Когда же он мог научиться?

– А ты бы поглядел – у них толстенный том географии лежит. Латинская Америка. И знаешь все почему? Свиридов им песню спел про Бразилию и Амазонку, так им почитать захотелось.

– Ну, я им отыскал в библиотеке и про Латинскую Америку, и про животный мир. Правда, про животный мир книжка оказалась не на русском языке, так они с ней управились запросто – не зря командир говорил, что мальчики особенные.

– А еще что он говорил?

– А еще он говорил, что надо тебя целовать и ласкать очень бережно …

– Ну, на морозе-то!

– … и аккуратно, и что Бориска очень к этому чувствительный. Припадки были связаны как-то с его особыми способностями, как я понял. Поэтому пошли-ка в тепло, и там я тебя буду …

– Ну, Димочка! Ну, губы же распухнут! Чай не девочка, а ты не …

– Ну, Зинаида … Ну, никакой в тебе романтики не осталось.

– Пойдем, пойдем! Будет тебе и романтика … О нас-то ничего не говорили?

НИКОЛАЙ ПЕТРОВ и НИНА САМОХИНА

– Как ты? Полегче?

– Вроде немного полегче. Посиди со мной. Девчонки все ушли гулять. Да и вряд ли кто ночевать придет.

Николай опустился около кровати Нины.

– Может, грелку?

– Нет, не надо. Я рукой грею и мне легче.

– Давай, я погрею.

Нина откинула одеяло, отняла руку и Николай положил свою большую ладонь ей под грудь, на желудок.

– Так хорошо? – он старался не давить рукой.

– Хорошо, – ответила Нина и погладила его по щеке.

– Как вы там посидели? Напились, небось, вдупель, а?

– Как видишь, не стою и падаю.

– О чем говорили?

– Об нас с тобой говорили.

– И что говорили?

– Говорили, что пора о семье подумать. О собственном доме.

Нина притянула Николая и поцеловала. Потом он ее. Потом он положил голову ей на грудь, а она обвила его шею рукой. Его ладонь легонько двигалась, и хотя Нине хотелось сказать, что желудок – это выше, она молчала. А Николай почувствовал рукой сквозь ткань рубашки жесткость волос и потянул руку вверх. Но тут его подстерегало другое препятствие – поднимаясь, рука уперлась в теплые упругие груди Нины.

Она положила свою руку на его большую руку, и эта маленькая рука ничуть не препятствовала той большой руке в ее путешествиях по ее телу. Наоборот, эта маленькая рука прижимала большую, показывая, где, как и что надо …

– Коленька … Если бы ты не был так пьян …

– Предположим, я не пьян. Что тогда?

– А тогда … Тогда бы я … Я бы сказала – ложись рядом со мной, я к тебе прислонюсь и мне станет полегче. Только без глупостей!

– Почему ты это называешь глупостями? И почему у тебя на глазах слезы? Больно очень? Я что-то сделал не так?

– Милый ты мой! Все ты так делаешь, это я у тебя такая … Желудок у меня не так уж и болит … Ложись ко мне. Только … ну, ты понял.

– А девочки придут? Неудобно …

– Чего там. И не придут они до утра – все уж разбрелись по комнатам.

АЛЕКСАНДР ХИТРОВ и ГАЛИНА ВОЗНЮКОВА

– Галочка …

– Сашенька …

Галина Вознюкова была роста выше среднего, но в руках Александра казалась подростком. Он легонько управлялся с ее крепко сбитым телом, и она с удовольствием подставляла себя его поцелуям.

– Сашенька …

– Тебе не тяжело меня держать? Я не задавил тебя?

– Да сними ты эту амуницию!

– И эту тоже, – Хитров аккуратно расстегнул застежку бюстгальтера, и Вознюкова не возражала, только сделала плечами движение, помогая ему.

Они оба безудержно ласкали и целовали друг друга. Хитров расстелил одеяло на ковре и осторожно опустил на него Вознюкову.

Поцелуи и ласки с шеи и груди стали опускаться все ниже и ниже, его рука спускалась по ее животу.

И вдруг Галина вскочила.

– Ты … Гад … Уходи … – ее била крупная дрожь, тело сводила судорога, лицо исказилось гримасой.

Это было уже не в первый раз, и Хитров в полумраке нашарил графин с водой. В неярких полосах света, проникающего через закрытые жалюзи, было видно, как мечется и извивается обнаженная Галина и чернеют густые завитки волос в нижней части ее живота.

Хитров переждал и протянул ей стакан с водой. Вознюкова жадно выпила воду и без сил опустилась на пол.

– Прости меня … Видишь, опять … Дорогой мой Сашенька, – она заревела в голос. – Я не знаю, что мне делать! Я стараюсь, и ничего не выходит … Порченная я …

Хитров обнял ее, прижал к себе и стал успокаивать. Он гладил ее, стараясь на спускаться ниже пояса – иначе опять припадок, опять истерика.

А ночь уже пошла к утру.

МОЛОДЕЖЬ. РАНО УТРОМ

На этот раз Свиридов появился на установке рано утром – еще не было пяти часов.

Сварщики сгрудились на втором этаже. В центре была видна стройная фигура Долгополовой. Свиридов подошел поближе.

Лена стояла свежеумытая, чуть подкрашенная и весело смеялась.

– Так ведь вам только забалдеть и в койку!

– Ну, что ты, Геннадьевна! А по… побухтеть?

– Ты меня уважаешь – я тебя уважаю? Вы только под градусом друг друга уважаете?

– Здорово, мужики! И отдельный привет даме!

Лена кокетливо подставила Свиридову щеку и он легонько коснулся губами ее щеки.