Далекое Близкое

Лицо его слегка побледнело. Я меньше всего на свете хотел смотреть вверх, но именно это и сделал – диафрагма раскрыта, а чернильный ужас сочится внутрь корабля.

– Закройте диафрагму, пожалуйста, – обратился ученый к азиату, безмолвно сидящему за своими мониторами.

Тот ничего не ответил, пальцы дернулись нервно, быстро, словно крылья подстреленной птицы, и в который уже раз щит закрылся.

А знаешь, неведомый наблюдатель, ведь это он так моргает: открывается – закрывается… Огромный глаз. Рассматривает? Или присматривает одного? А мы словно мухи под микроскопом. И никуда отсюда, ни влево, ни вправо – только пустота. И эта жуть.

Я прикрыл глаза, облокотившись на спинку кресла. Если вот так откинуться, будет казаться, будто тебя качают волны. Качают, качают. А тем временем потолок ме-е-е-едленно надвигается на тебя.

«Дайте одного! – шипело где-то за спиной, плевалось брызгами нефтяной пеной и воняло мазутом. – Или вс-с-се с-сздесь останетес-с-сь!»

Я вскрикнул, распахнув глаза. Взгляд метнулся от потолка к полу, к людям за столом и наткнулся на другой взгляд. ОТул смотрел на меня с тем же ужасом человека, только что заглянувшего в ад.

Это не галлюцинации, это все – на самом деле. Петляющее время, клаустрофобия, и этот голос… ОТул тоже это слышал. С ума сходят по одному, и истерия – может ли это быть?

Я не заставил себя разжать губы и только показал взглядом на потолок, а ирландец в ответ едва заметно кивнул. Он меня понимал.

По молчаливому сговору мы так и не произнесли ни слова. Сидели за столом, кажется, перекусывали. Или пили прохладную воду из голубых пластиковых бутылочек, бог его знает. Время тянулось мучительно медленно. Я, маясь, все поглядывал на монитор с таймером – но секунды ползли с неспешностью улитки. Между членами экипажа словно невидимые перегородки выросли, когда говорить не о чем, но и деться друг от друга некуда. Вернулось гложущее чувство отстраненности. Когда безумно остро чувствуешь, насколько далеко от тебя все, кого ты любишь.

Я так хочу увидеть отца, и девчонок. Обнять прямо крепко-крепко. И это единственное, о чем я могу сейчас думать.

Отчего-то больше всего сейчас нервировал Флегматик – он и так-то не слишком стремился к компании, но молчащий все время азиат, с вычерченной синим светом физиономией и черными провалами глаз… – да хоть бы кричал лучше. А ведь это он рассказал по Сю Хао. Про чертову Пустоту! Он будто позвал ее, назвав по имени, пригласил внутрь, обратил внимание на хрупкую скорлупку экспериментального корабля «Фалькон».

Профессор, вон, тоже молчит – смотрит в угол и едва заметно трясет ногой – нервничает, но не так напрягает.

ОТул вздохнул глухо, как большое животное, потыкал в пищевой автомат и достал пачку темно-синего напитка – таурин, кофеин, витамин С. Сорвал крышку, принялся пить, дергая кадыком. Руки едва заметно подрагивали.

Надо позвонить, Лиззи, хотя, зачем? Нет, не позвоню. К черту. Познакомлюсь с дочкой Профессора! А что? Симпатичная, умная, говорит… Хех…

– Не хочу вас расстраивать, – подал голос наконец-то Флегматик, – но мы должны были вернуться три минуты назад.

Грянул колокол, и наступила чудовищная тишина. Я натурально ощутил, как это, когда тело – в буквальном смысле деревенеет.

– Погрешность, – фыркнул так и не двинувшийся с места Профессор, проходя стандартную фазу отрицания, – сейчас все придет в норму.

Темнеет в глазах, и воздуха не хватает, будто снова сдвигаются стены, и я отчаянно рвусь из тисков двух полок, вырывая пуговицы с мясом.... Ну же! Ну! Сейчас все придет в норму. Ну же! Боже-боже-боже.

Тук-тук-тук.

Отвлекла боль – крепкие белые зубы чуть не до крови впились в палец.

– Сколько берем за погрешность, лао ши? – бесцветным голосом поинтересовался азиат. – Десять минут?

– Да, прошу вас, – ученый так и не обернулся, нога его все также дергалась.

– Хорошо, лао ши.

Я не выдержал, вскочил, несколько нервных шагов от одной стены до другой. ОТул молчал, уставившись на собственные руки. Он выглядел так, будто не был уверен, что не спит. Впрочем…

Вдруг, это снова сон? Сейчас раскроется диафрагма, потечет душная чернота внутрь отсека… а потом я снова подскочу на собственной койке. Стоило ущипнуть себя за руку, желая как-то ускорить этот процесс. Никаких перемен. Ноль.

– ОТул? – позвал Профессор. – Посмотрите, что с двигателями?

Техник встал, покачав головой, и ушел, так и не проронив ни слова.

На миг мне пришло в голову, что действительно – просто какие-то неполадки. ОТул все исправит, и мы вернемся домой. За этим же он и полетел с нами – исправлять неполадки. В целом, система не требовала участия и работала на автоматике, ирландец был необходим для нештатных ситуаций. Как сейчас.

Он все исправит.

В этот…

Момент…

Погас…

Свет....

Тук-тук.