Далекое Близкое

– Насколько комфортно работалось вам с господами Стравински, Ферро и Ли?

– Кто это такие? – ляпнул было я, на миг растерявшись, но быстро спохватился. – Шутка-шутка. Все хорошо. Никаких проблем.

– Вы хотите как-то отметить кого-то из них?

– Нет, все отлично делали свою работу.

– И конфликтов не было?

– Нет, – твердо ответил я, чувствуя, что окончательно перестаю понимать, что происходит.

Я улыбался ей так, что скулы сводило. Я пытался быть обаятельным и милым, взъерошивал рукой челку, смотрел ей в глаза и рассыпался в шутливых комплиментах. Только бы она не догадалась, что я понятия не имею, кто вообще такие эти Стравински, Ферро и Ли. А еще я всеми силами пытался выспросить про других, тех, от кого осталась только кружка, монета, фото в портмоне, да клетчатый платок. Намеками, шутками, осторожно. И ничего.

Вообще ничего. Пустота.

Я изо всех сил изображал, что мне хочется продолжить общение с симпатичной девушкой, но вроде как устал слишком. Косил, словом, под озабоченного придурка. Успешно, надо полагать. Прощаясь, она улыбнулась совсем непрофессионально, и пообещала еще заглянуть.

Только когда захлопнулась дверь, я обессиленно откинулся на хрустящие от чистоты подушки, и спина была мокрая от пота. А еще через полчаса явился мрачный ОТул. Техник кутался в дурацкий больничный халат, больше похожий на атрибут дорогого отеля.

– Устроился?

– Ага.

Ирландец сел на край кресла и криво ухмыльнулся, не глядя мне в глаза.

– Страховка тут и правда шикарная – проверили каждую клетку тела. Знаешь, раньше, когда у меня что-то прихватывало, я испытывал не только физическую боль, но и боль от будущего ценника в лечебнице. Ха.

– Не то слово, – я отвечал нехотя, желая только, чтоб ОТул сказал уже, зачем пришел, и убирался.

Знаешь, наблюдатель, я всегда буду помнить лицо ирландца, залитое красным светом, когда он тащил Профа к выходу. Это невозможно забыть. Все зависит от того, что именно хранить в себе. Одно воспоминание поддержит в вас жизнь в самые мрачные времена, а другие отравят даже лучшие моменты. Это воспоминание разрушало во мне саму веру в людей.

– Ладно! – ирландец снова нахмурился. – Я сразу в лоб спрошу: у нас все нормально?

«Нет, блин, не нормально! Мы убили четверых! И никто о них даже не помнит!»

– В каком смысле? – а вот это уже вслух.

– Ты что-то сказал про Профа и остальных? Про… Блин, ну ты сам понимаешь, про что.

– Нет, – голос у меня стал деревянный, скрипучий, – мне тоже дорога карьера. У меня семья вообще-то. А если узнают, что у нас всех поехала крыша…

– Поехала крыша… – эхом отозвался ОТул, принявшийся грызть ноготь на большом пальце. – Есть еще момент, стажер, скажи-ка мне, как тебя зовут?

– Микки… – и замолчал.

Потянулся к этому знанию, покопался в памяти и обнаружил только сосущую пустоту. Место на доске, где мелом были написаны нужные буквы, теперь было девственно чистым. Боже мой, что это за имя вообще – Микки?

Ладно – Микки, но Профессор? Флегматик?..

– Сколько тебе лет, Микки?

Вторая зияющая дыра.

– Пустота, она все равно что-то забирает, стажер. Вопрос, как много она забрала… Вот, кстати, – ОТул протянул мне что-то, – держи, это из твоих личных вещей на борту. Был в кармане твоей формы и выпал, когда мы там… повздорили. Флег подобрал.

На широкой твердой ладони был старый детский значок с Микки-Маусом. На белом круге безоблачно улыбался мультяшный мышонок в красной футболке.

– Вот, как ты стал Микки. А на самом деле зовут тебя – Дэн Чейн, парень. Я в опросный лист девахи подсмотрел. Она думала, я ей в вырез заглядываю, и не протестовала. Я – Макс Ферро, Проф – Алекс Стравински, а Флегматик – Теккен Ли.

Картина мира вновь методично разваливалась на осколки.

– Мы забыли собственные имена?

– Угу. Как и большую часть пути до Марса.

Я наконец поднял глаза на коллегу по опасному полету впервые после возвращения и поймал его взгляд.

– Слушай. У нас у всех – ПТС. Мы были в шоке от прыжка, и мы убили…

– Тише! – рявкнул ОТул, и я перешел на шепот.

– … убили остальных. Это ужасно, и это отлично объясняет, почему у нас провалы в памяти, но почему на Земле про них не спрашивают, а? Не хотят еще больше нашу психику травмировать?

– Не-а. Не думаю. Хрен бы меня выпускали бродить так, если б психом считали. А тем более – убийцей. И смартфон вернули, кстати. Тебе отдали?

– Не знаю. Личные вещи в тумбочке лежат, потом посмотрю.

– Я полазал по новостям – ничего. Четверо героев, полетели и вернулись и вот вся эта чушь, ну ты понимаешь. Ни слова и других.

– Как… А бирки?

– Бирки Флег все снял еще до посадки.

– Зачем?

– Думал, отпечатки на них останутся, а у него пальцы уникальные – распознать на раз. А если он трогал костюмы, значит и с остальными он же мог что-то сделать.

– И все думают, что нас только четверо было?

– Именно.

– То есть… умер в подпространстве и исчез вообще?

– Похоже.

Мы помолчали немного.

– Наверное, мы должны все рассказать, – негромко предложил я, глядя технику в глаза, – кто-то еще может туда сунуться и тоже погибнуть.