Дали глазами Аманды

Дали попросил меня пойти с ним на сюрреалистский бал к Ротшильдам в их замке Ферьере, и я присоединилась к нему в Париже. Я нашла мэтра очень возбужденным приездом Пинеро, которому удалось создать металлического коленчатого Христа, который закрывался и раскрывался как зонтик. Дали и Пинеро устроили его показ под Эйфелевой башней, и Дали облаченный в бобровое манто, которое его толстило, вещал об открытии своего музея, взобравшись на грузовик. Он представил мне нового Людовика XIV, красивую блондинку с роскошной шевелюрой. Можно было не сомневаться: первому Королю-Солнце была не по душе подобная конкуренция, и Дали делал все, чтобы подогреть их соперничество. Людовик XIV № 1 в итоге осталась его близкой подругой, а Людовик XIV № 2 исчезла через некоторое время после своего появления.

Для сюрреалистского бала Дали смастерил мне роскошный головной убор: акульи челюсти, украшенные искусственными розами. Сам он хотел появиться на балу в паралитическом кресле, над которым должен был возвышаться зонтик. Другие приглашенные были ничуть не хуже. Маска Алексиса де Реде была одной из самых удачных: она представляла собой Джоконду с цилиндром на голове. Это очень понравилось Дали.

Здесь собрался весь цвет Парижа: Леонор Фини, Жан-Клод Бриали, Ив Сен-Лоран, Мари-Элен де Ротшильд и так далее, и тому подобное…

Мы сидели за одним столом с Одри Хепберн, голова нашей соседки была заточена в птичью клетку. Наш столик назывался «столиком метафизических перспектив». Каждое блюдо имело сюрреалистское название. Но когда Одри попробовала одно из этих блюд, она тотчас же поперхнулась и выбежала из-за стола, задыхаясь от кашля. Я же испытывала ужасные страдания из-за акульих челюстей, сдавливавших мне голову.

Знаменитый номер «Vogue» только что вышел и стал пищей для пересудов. Его раскупили за несколько недель, но никто ничего не понял. В самом деле, кто знает Франческо Пужоля или Джанбаттиста делла Порта, неаполитанского писателя XVI столетия, из-за которого Дали возымел идею сделать мою фотографию с несколькими зрачками.

Говорили только о Верушке в костюме Мао Цзэдуна и поздравляли Дали с обустройством замка Пуболь, цветные фотографии которого, сделанные Марком Лакруа, занимали три страницы журнала.

Однажды Дали пригласил меня в Оперу вместе с Галой и ее юным подопечным, Пастушком, чтобы послушать Ростроповича и его жену, Галину Вишневскую, которая пела в «Евгении Онегине».

Гала поздоровалась с Ростроповичем и Вишневской и пригласила их на следующий день к Лассеру. Знаменитый диссидент был восхищен роскошью ресторана: серебряной посудой, кружевными скатертями, садовой овсянкой. Его французский был слабоват, но Гала получила огромное удовольствие, поговорив с ним по-русски. Ей так редко приходилось разговаривать на родном языке! Когда Ростропович спросил, кто я такая, Дали попытался ему объяснить, что я ангелоподобное существо или, говоря проще, одна хиппи. Увидев замешательство Ростроповича, Гала взяла на себя труд самой объяснить это музыканту, но мы так и не поняли, что именно она сказала.

Мы видели Ростроповича и Вишневскую несколько раз. Однажды, в отсутствие Галы, Дали попросил великого виолончелиста прийти в «Мерис». Шторы были опущены, и в полумраке Ростропович играл для нас добрых 45 минут. Дали был очень растроган, услышав любимую мелодию своего отца из «Ловцов жемчуга», исполненную божественно и к тому же в узком кругу слушателей. Дали обнял меня незаметно для музыканта и прошептал: «Я вас обожаю».

Возвратившись вечером в отель, я нашла послание, достаточно ясно сформулированное: «Месье фон Опель звонил вам из Лондона». Потом он перезвонил и сообщил, что приезжает в Париж на следующий день вечером. Я сообщила эту новость Дали, когда мы обедали у Лейдена. Я объяснила ему, кто такой Рикки, и мэтр возымел желание с ним познакомиться. Он рассказал о Рикки Гале, тоже захотевшей его увидеть. Когда мой немецкий друг появился в отеле, чудесно загоревший после пребывания на Сейшелах, я сообщила ему, что Дали и Гала ждут нас в «Максиме». Он поспешил в Фобур-Сент-Оноре, накупил атласных рубашек и, между делом, одно совершенно фантастическое украшение — брошь в форме креста в ореоле солнечных лучей. Правда, бриллианты были фальшивые. Когда я представляла Рикки, Дали не мог оторваться от брошки. «Какой красивый плевок!» — воскликнул он.