Далия. Проклятая мечтой

— Изотеил сказал, что ты задержишься на службе. — Подумав, добавляю, — впрочем, это он мне третий день подряд говорит.

— Сегодня я действительно планировал задержаться, но со мной связались охранники из библиотеки и описали, в каком виде и в какой спешке, ты покинула это тоскливое заведение. Решил поскорее вернуться, вдруг потребуется моя помощь.

— И чем ты мне поможешь?

— Могу побыть для тебя жилеткой и подушкой.

После этих слов на мои глаза действительно наворачиваются слезы. Я наконец-то отпускаю дверную ручку и подхожу к Эмилю.

— А подушкой это как?

Мужчина протягивает ко мне руки, и я подаю ему свои. Он заставляет сделать еще шаг вперед и усаживает к себе на колени. Я тут же прячу лицо у него на груди. К черту приличия, как ругается иногда Вела. Сейчас мне плохо, а его запах успокаивает!

— Вот так. Представляю, как неудобно плакать, сидя на этой кушетке! Приходится все время держать спину прямо. К тому же, если бы у тебя возникло желание положить мне голову на плечо, из-за нашей разницы в росте его было бы крайне трудно претворить в жизнь.

Я понимаю, что Эмиль несет полный бред, но он тоже удивительным образом оказывает успокаивающее действие. Внутренне напряжение спадает, и вместо безобразной истерики с рыданиями, которую я с трудом сдерживала всего минуту назад, по щекам просто текут слезы.

Через какое-то время у меня появляются силы для признания:

— Давид просил меня никогда не оставаться и Ием наедине, но этот разговор вылетел у меня из головы… Я его ударила. — Кого именно, не уточняю. Ясно ведь, что не брата.

— Забывчивость вышла тебе боком. Только какой толк сейчас это обсуждать? Твои действия в данном случае я полностью поддерживаю.

Забавно чувствовать под щекой вибрацию, когда он говорит. В первый раз за всю жизнь я так близко ощущаю тепло, и при этом совершенно не хочется оказаться подальше от его источника.

— У меня нет ни малейшего желания идти завтра или когда-либо еще в библиотеку, — каюсь в следующем грехе и замираю в ожидании реакции.

— Неужели ты думаешь, что еще хоть раз встретишься с Касием?

Поднимаю голову от его груди и заглядываю ему в лицо:

— А как иначе?

— Далия, после того, что он сегодня сделал, он фактически труп.

Я бледнею.

— Ну, допустим, ничего он не сделал…

Эмиль отрицательно качает головой и перебивает меня:

— Не важно, сделал ли, попытался ли сделать: результат один!

— Но труп! — восклицаю потрясенно.

— Ах, ты об этом. К сожалению, используя это слово, я выражался образно. Из библиотеки его уволят сегодня же. Родителей Ия я знаю — эльфы старой закалки и с пониманием. Это значит, что они сообразят: даже пытаться замять это дело не стоит. Отправят свое непутевое чадо куда-нибудь подальше и благополучно о нем забудут. Все равно, в приличное общество Ию путь теперь заказан. Позволять общаться с неприличным они не станут — им же самим потом с последствиями разбираться.

— То есть сегодняшнее происшествие станет достоянием общественности? — мой голос опять дрожит.

— В общих чертах — да. Род Касиев далеко не последний не только в Северных горах, но и во всей империи. Последствия, которые твой бывший коллега себе организовал, возможны только при столкновении интересов с семьей императора, со мной и еще с парой-тройкой фамилий. Поскольку всем известно, где он работает, два и два быстро сложатся.

— Выходит, если бы не наша мнимая связь, никто и не осудил его за такой поступок?

— Дело не только во мне, но и в тебе, — возражает Эмиль.

Я некоторое время размышляю над его словами, а потом вспоминаю:

— Мой брат — представитель дипломатической миссии.

Эльф кивает и добавляет:

— А ты сама жительница другого мира.

Лицемерие — неотъемлемая черта эльфийской натуры… Я поднимаюсь и подхожу к окну. За стеклом разразилась настоящая метель.

— А как ты сам оцениваешь поступок Ия?

Я думала, что Эмиль задаст какой-нибудь уточняющий вопрос, но нет.

— Мой ответ тебя разочарует, — доносится его голос.

— И все же, — настаиваю я.

Мужчина вздыхает, прежде чем заговорить:

— Я считаю его поступок безответственным.

— Безответственным… — Повторяю слово еще несколько раз про себя, будто пытаюсь почувствовать его вкус. — Почему именно так?

— Не уверен, что тебе это нужно знать.

— Почему нет? Ты говорил, что хочешь дружеских отношений. Друг — это тот, кто знает о тебе все, и плохое и хорошее, и принимает тебя таким, каков ты есть. Вот у моего брата есть друг — Сорад Расти. Я не понимаю, как с этим мельвом вообще можно разговаривать, а они дружат, хотя теоретически у Сорада вообще друзей быть не может. — Ситуация прямо как у нас. Этого я не произношу вслух, но, полагаю, аналогию Эмиль сам проведет.

После непродолжительной паузы он все же начинает объясняться: