Дальняя гроза

Коростелев посмотрел туда, куда показывал Онипко. Примерно в полукилометре от дороги, посреди желтеющей ржи, распростерлась бесформенная груда металла, которую, если бы не неестественно вздернутое к небу крыло и не искореженный хвост, понуро клонившийся к земле, невозможно было бы принять за самолет. Что-то еще горело в этой груде, и ветерок беспечно играл сизым дымом. За поворотом дороги Коростелев увидел эмку, а приглядевшись, и трех военных, торопливо устремившихся к сбитому самолету. В переднем он сразу же по размашистой и стремительной, чапаевской, походке узнал начальника штаба капитана Резникова.

Коростелев нервно спешился, бросил, не глядя, поводья Онинко и почти бегом, шуршаще рассекая густое жнивье, устремился навстречу Резникову, надеясь представиться ему до того момента, как тот приблизится к сбитому самолету. Резников заметил его издали, но не подал виду и шагал вперед, оставив далеко позади своих сопровождающих.

И все же Коростелев нагнал Резникова и, горячо дыша, отчеканил:

— Товарищ капитан! Начальник заставы...

— Знаю, что начальник! — резко отсек остальную часть фразы капитан. — Вы, старший лейтенант Коростелев, несете всю полноту ответственности за чрезвычайное происшествие. Максимально! Извольте доложить, по какому праву ваша застава нарушает приказ! Мы не потерпим анархии!

Резников не протянул руки и, не мигая светлыми, почти прозрачными и как бы застывшими от гнева глазами, отчужденно смотрел на Коростелева, словно верил в то, что от такого взгляда старший лейтенант будет способен немедленно исправить свой промах и свершится чудо: из груды горящего металла встанет, как птица Феникс из пепла, сбитый самолет и, разогнавшись по ржаному полю, взмоет ввысь и полетит себе в свою Германию, как ни в чем не бывало.

Однако никакого чуда не происходило, и, понимая это, Резников, поостыв, спросил:

— Кто стрелял по самолету?

— Товарищ капитан, назвать фамилию виновника я еще не готов.

— Почему?

— Доклада с границы пока не поступало. По приказанию начальника отряда я срочно выехал в ваше распоряжение...

— В ваше распоряжение... — почти передразнил Резников. — Мне нужны не вы, а ваш доклад о причинах нарушения приказа и о виновниках этого происшествия.

— Ясно, товарищ капитан! — багровея от обиды, все так же четко проговорил Коростелев. — Хотя я еще не уверен, что самолет сбит бойцами моей заставы.

— Он не уверен! — с удивлением, в котором сквозила грозная ирония, воспроизвел слова Коростелева капитан. — Он не уверен! — Это он произнес, обращаясь уже не к Коростелеву, а к подошедшим командирам. — Он не уверен, что самолет сбит, обломки пред нами, и между прочим, в тылу участка вашей заставы, товарищ старший лейтенант!

Коростелев угрюмо и сокрушенно молчал. Резников обернулся и подал знак рукой бойцам, приехавшим вслед за ним из отряда:

— Осмотреть место происшествия! Максимально!

Бойцы приблизились к останкам самолета, осторожно обходя места, где еще из-под обломков вырывалось тихое, затухающее пламя.

Резников терпеливо ждал результатов осмотра. Вскоре к нему подбежал рослый запыхавшийся старшина.

— Товарищ капитан! Обнаружены два немецких летчика. Один мертвый, весь обгорел. А второй еще жив.

— Оказать первую помощь, — коротко приказал капитан. — И немедленно в машину и — в госпиталь.

Старшина поспешил выполнить приказ.

Резников стоял все так же недвижимо и невозмутимо смотрел, как бойцы пронесли мимо него на брезенте немецкого летчика. С головы пилота наполовину сполз шлем, обнажая удлиненную, с ранними залысинами голову и шрам на лбу с запекшейся кровью.

— Машину вернуть на заставу Коростелева! — бросил им вслед капитан. — Мне — коня! — Резников как бы выстреливал короткие, звучные фразы. — Вы — со мной, — на мгновение обернулся он к Коростелеву. — Встреча с немецким погранкомиссаром в тринадцать ноль-ноль. Максимально! Составить акт! — Теперь уже Резников отдал распоряжение сопровождавшим его командирам.

Резникову подвели коня Коростелева, старший лейтенант сел на коня Онипко, и они, с места взяв галоп, поскакали на заставу. За всю дорогу ни Резников, ни Коростелев не произнесли ни слова.

У ворот заставы их встретил дежурный. Поодаль от него, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял Тим Тимыч, сменившийся с наряда.

— Выяснили, кто стрелял? — негромко спросил у дежурного Коростелев, едва тот закончил свой рапорт Резникову.

— Выяснить не удалось, товарищ старший лейтенант, — виновато ответил дежурный. — Ни один наряд, находившийся на участке заставы в это время, огня не открывал.

— Выходит, сам упал, — мрачно констатировал Резников. — Ну и цирк у вас, старший лейтенант. Выясните вы, в конце концов, кто стрелял? — Тон, каким задал этот вопрос Резников, красноречиво говорил о том, что он окончательно потерял терпение.

— Я стрелял, товарищ капитан! — громко и смело, будто сообщая о победе, воскликнул Тим Тимыч.

— Вы? — не веря тому, что слышит, уставился на Тим Тимыча Резников.

— Так точно, я, боец Тимченко! — четко, строевым шагом приблизился к капитану Тим Тимыч и столь же четко приложил ладонь к фуражке, отдавая честь.