Дальний приход (сборник)

Поначалу хмурился, но когда вручена была посылка, оттаял. А когда Петр водрузил на стол поллитровку, и совсем подобрел. Очень задушевная беседа получилась. Хозяин рассказывал, как он — очень даже неплохо! — наладился жить без совхоза. Все свое. Все — сам. Свое поле, трактор свой. Ни командиров, ни нахлебников. Рассказывал без хвастовства, но внушительно и увесисто выговаривая слова.

Петру такие люди нравились, сам таким человеком хотел стать. Когда же в ответ на вопрос: бывает ли в церкви? — хозяин ответил, дескать, а чего он позабыл там? — Ухов совсем расположился к нему. Свой человек был. В доску свой.

— Я тоже не хожу! — сказал он. — Но возить приходится. Работа…

— Да, — сочувственно вздохнул хозяин, — когда у чужого дяди ишачишь, не будешь разбирать, чего хочется! Чего скажут, то и делай.

И как бы проводя черту, устанавливающую дистанцию между собою и гостем, пояснил, что сам он в церковь из принципиальных соображений не ходит. Когда прежнего настоятеля на другой приход перевели, он с собой церковный колокол увез. И сейчас не колокол, а рельса висит на колокольне.

— В рельсу бьют, как в лагере, — сказал он. — А я что? Урка им?

— Полно врать-то! — заругалась хозяйка. — Ты и при прежнем батюшке в церкви не бывал.

— Если бы позвали, может, и сходил бы, — ответил хозяин и, выпив рюмку, принялся закусывать. Закусывал он так же основательно, как и говорил.

Да и закуска хороша была. Жареные грибы. Молодая картошечка. Овощи разные… Это местное. Ну, и из магазина тоже много чего. Достаток, одним словом…

За разговором время незаметно пролетело. Из-за стола встали уже в первом часу.

— Отдохнуть надобно теперь, — сказал хозяин.

— Отец, — подала голос хозяйка, — Катерине-то я послать собрала чего. Надо бы еще и картошки, хотя бы мешок накопать, раз такой случай… Отвезешь, Петр Иванович?

— Чего же не отвезти, — ответил Ухов.

— Завтра с утра накопаю, — сказал хозяин. — Ты во сколько, Петр, двинешься?

— К половине десятого у церкви в Семыкино надо быть…

— О чем говорить тогда? С утра и накопаю… Пошли отдыхать.

Ночью Петр спал крепко… Тихо было на хуторе. Спокойно — на душе. А к утру еще дождь пошел. Под дождь всегда хорошо спится… Проснулся Петр только в восемь часов. Может, и еще бы спал, да сон приснился странный.

Увидел Петр во сне священника. Идет по дороге, а на плечах — огромный колокол. Петр еще удивился во сне, как это он такую огромную тяжесть осиливает. И только подумал, тут священник к нему и обращается.

— Пособи, — говорит, — мил-человек…

— Еще чего? — ответил Петр. — С какой стати?!

И зачем-то начал рассуждать, дескать, колокол ворованный, небось, на свой новый приход батюшка колокол тащит, а хорошо ли это?

— Да ты пособи вначале, а потом и спрашивать будешь… — ответил батюшка и как-то легко перевалил колокол на Петровы плечи. И тот тоже удивился легкости колокола, словно не из меди колокол был отлит, а из какого-нибудь пенопласта.

От удивления и проснулся.

Помотал головой, потом взглянул на часы, и сразу все сны из головы вылетели. Уже опаздывал он.

Торопливо оделся. Вышел на кухню. Хозяина не было. Только хозяйка возилась у плиты.

— Доброе утро, — сказала, — как отдыхали, Петр Иванович?

— Хорошо, — буркнул Ухов, — хозяин где?

— Дак картошку для Катерины копать поехал, — ответила хозяйка, — вы умойтесь, Петр Иванович, да и садитесь за стол. Я сейчас яишенку на завтрак сготовлю.

— Какая яичница? — ответил Петр. — И так опаздываю уже!

— Дак нешто не евши поедете? — удивилась хозяйка. — И картошку ведь тоже надо Катерине взять.

— А где картошка?!

— Дак сейчас хозяин привезет ведь… Вы покушайте пока…

Ухов успел умыться и съесть яичницу. Проверил «Икарус» и подготовил к загрузке багажник. Часы показывали девять двадцать, а ни хозяина, ни картошки не было. Нервничая, Петр выкурил три сигареты подряд. Стрелка неумолимо ползла к десятичасовой отметке.

— Все! — объявил Ухов вышедшей на крылечко хозяйке. — Больше я не могу ждать. Придется вашей Катерине картошку на рынке покупать.

Отбросил сигарету и шагнул к «Икарусу».

— Да вот же он! — воскликнула хозяйка. — Едет! Действительно, из-за бугра, тарахтя мотором, выехала мотоциклетная тележка.

Петр, уже полезший было в кабину «Икаруса», даже плюнул с досады.

Только в половине одиннадцатого загрузили картошку в багажник. Ухов опаздывал больше чем на час… Он представил себе, как будет пилить его Алла Сергеевна, а он в ответ лишь лепетать насчет неожиданной поломки, и ему стало не по себе. Жаркой волною колыхнулась злоба.

И понимал Ухов, что сам виноват, но от этого досада не проходила. Да, да… Сам виноват! Нечего было возиться с этой дурацкой картошкой. Но все равно, он не обязан врать. Не обязан терпеть удрученно-постное лицо Аллы Сергеевны, ее упреки. Потому что это невыносимо! Ухов представил себе, как, покорно склонив голову, выслушает он выговор, и даже заскрипел зубами от досады. Нет уж! Пусть только попробует! Он непременно обматерит в ответ, а потом развернет автобус и уедет в город. И пускай, пускай увольняют с работы, но он именно так и поступит!