Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии

13 июня того же года к японцам сбежал Генрих Люшков, начальник управления НКВД Дальневосточного края. В Хабаровске он принимал активное участие в фабрикации политических дел; вскоре «сигналы» посыпались уже на самого Люшкова. В мае его вызвали в Москву к Ежову; решив, что это конец, Люшков через границу ушёл в Маньчжоу-го. Рассказал японцам всё, что знал о численности советских войск, дислокации подразделений, видах связи с центральным командованием… Люшков обладал данными о военных объектах на Украине, где долго служил; эта информация пригодилась Германии. Японцы поручили Люшкову сочинение пропагандистских материалов, разоблачающих кровавый большевистский режим. «Восточный Власов» стал писать о тирании Сталина, об освобождении, которого ждёт советский народ… Из источника в источник ходит сюжет о том, как Люшков с бывшими белыми офицерами разработал план убийства Сталина в Сочи (операция «Медведь»), но в диверсионную группу, уже переброшенную на советско-турецкую границу, внедрился советский агент, и покушение провалилось; вероятнее всего, это выдумка, взятая из японской художественной литературы. Что до фактов, то в августе 1945 года, когда в Маньчжурию вошла Красная армия, предателя застрелили коллеги по Японской военной миссии. «Помогли тебе твои японцы?» – мог бы спросить Люшкова старый Тарас.

В июле 1938 года японцы потребовали от Москвы вывода советских пограничников с высот Безымянной и Заозёрной в районе озера Хасан, на самом юге Приморья. В ответ МИД указал на Хунчунское соглашение 1886 года, согласно которому Заозёрная и Безымянная находились на российской территории.

На склоне Заозёрной появилась огневая позиция советских пограничников, один из которых 15 июля застрелил японского разведчика Мацусиму. Позже этот инцидент называли причиной конфликта, но следует понимать, что в 1930-х на границе действительно «тучи ходили хмуро» – вспыхивали перестрелки, гибли люди. Летом 1938 года один из десятков таких инцидентов был использован японской стороной как повод, так что обвинять пограничника Виневитина в провокации конфликта (это стало особенно модным в перестройку) означает вырывать событие из контекста. А контекст был жёсткий и не Виневитиным созданный.

Двухнедельная война, в которой применялись танки (в том числе – впервые – огнемётные), самолёты, флот, артиллерия, началась в ночь на 29 июля рейдом усиленной роты японцев на сопку Безымянную. Из одиннадцати советских пограничников, оборонявших сопку с винтовками и ручным пулемётом, погибли пятеро во главе с начальником заставы лейтенантом Алексеем Махалиным. Подоспевшие пограничники и стрелковая рота лейтенанта Дорофея Левченко штыковой атакой и гранатами выбили захватчиков с высоты. «Столкновения на границе происходили тогда часто, японские провокации были довольно обычным делом, и то, что произошло у Хасана, мы сперва расценили как очередную такую вылазку», – вспоминал адмирал Кузнецов; тот же Махалин ранее уже был ранен в перестрелке с японцами.

Отражение агрессии возложили на 39-й стрелковый корпус Штерна; общее руководство боевыми действиями осталось за командующим Дальневосточным фронтом Блюхером. Одной из морских бригад командовал капитан третьего ранга, будущий главком ВМФ Горшков, – доставлял в район Хасана войска и технику, вывозил раненых. Действиями авиации руководил уже знаменитый к тому времени лётчик Павел Рычагов, герой Испании и Китая.

Сначала японцы продвинулись в глубь территории СССР на четыре километра; потом Красная армия перешла в наступление. Вот что писали газеты: «Наши танки… поливали огнём самураев, как в душе вода поливает человека… Храбрый танкист тов. Андреев шёл только вперёд… Самураев, притаившихся в окопчиках, он начал топтать гусеницами танка». Или: «На меня набросился один японский солдат и хотел приколоть штыком, но ему не удалось, я успел убить его со своего нагана. Он сразу свалился и даже не успел прокричать по-японски “банзай”. В другой атаке было так: мы подползли на близкое расстояние, поднялись и пошли в атаку на японцев, они, трусы, покинув свои окопы, стали убегать. Один офицер, зная, что будет убит, лёг за японского убитого солдата и ожидал нас с тем расчётом, чтобы убить два-три наших бойца, а после – себя. Мечта его не сбылась – я заметил, что что-то возле убитого солдата ворошится. Быстро взял наган наизготовку и слежу за ним. Он хотел бросить гранату, но ему не удалось. Я убил его. МЕЛЬНИК Д.М.» («По пути Сталина», 19 ноября 1938 года).

6 августа Красное знамя на Заозёрной водрузил лейтенант Иван Мошляк. К 9 августа японцев оттеснили за пределы советской территории, посол Японии предложил начать переговоры. 11 августа было подписано перемирие, восстановившее границу по Хунчунскому соглашению. Потери советской стороны составили тысячу девять человек убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести. Японская армия, по неточным оценкам, потеряла убитыми около шестисот пятидесяти человек.