Дальнобойщики

Вашу причастность к делам мафии доказать ничего не стоит. Востриков уже влип, и он потянет за собой всех. Вы можете корчить из себя героя, можете взять всю вину на себя, но тогда выгородите Шилова и подпишите приговор себе. Тюрьма — не место для образованных людей. Сегодня вы сами убедились в этом. Тут одно зверье. Верно, Антон Семенович? Или, может быть, вы просто упали и расквасили себе морду?

— Я ничего говорить не стану. Я требую адвоката.

Воронин метнул на него полный ярости взгляд.

— Ты требуешь адвоката?! — сменив тон и перейдя на «ты», воскликнул он. — Ты, ублюдок, еще смеешь требовать! Из-за таких, как ты и твои дружки из банды Шилова, маленькая девочка страдает и мучается! Тебе наплевать на других, а мне наплевать на тебя. Ты получишь своего адвоката, но не сейчас, а тогда, когда я позволю. Здесь я командую, и здесь мои порядки! И ты просидишь в камере с уголовниками, пока они из тебя душу не выбьют и петуха не сделают.

— Не утруждайте себя угрозами. Я не боюсь.

— А я не пугаю, просто рисую картину твоего ближайшего будущего. От тебя зависит, сколько продлятся мучения: часы, дни или долгие годы. Поверь мне, с твоей прежней беззаботной жизнью покончено раз и навсегда. Можешь поставить на ней крест. Я не оставлю в покое ни тебя, ни Шилова, пока не добьюсь своего. А мне нужно пока лишь знать место, где держат девочку.

— Ничего я не знаю, — упрямо буркнул Зельц.

Угрозы на него не произвели никакого впечатления.

Он чувствовал за своими плечами мощную силу и поддержку, верил, что его все-таки вытащат. А ментов он не любил и презирал, чувствовал их беспомощность перед вездесущей паутиной, которой мафия опутала все государственные структуры сверху донизу. Что мог ему сделать один следователь, если за его плечами сосредоточилась вся мощь преступного мира. На его стороне был Шилов.

— Поднявшись со стула, Воронин захлопнул папку и небрежно бросил ее на край стола. Ты прав, — согласился он. — Я бессилен тебя прижать, а мои улики — куча дерьма, от которой кроме вони никакого прока. Да, конечно, ты прав. Но не совсем. Так было бы, если бы я вел обыкновенное расследование. Но, к твоему несчастью, это не так.

На лице полковника заиграла зловещая торжествующая ухмылка, заставившая Зельца насторожиться. И хотя слова выглядели как полный бред, инстинктивно он почувствовал неладное.

— Для начала я засажу Шилова и всех его людишек на недельку в сизо. Просто так, по какому-нибудь сфабрикованному обвинению: хранение, перевозка наркотиков, оружия, шпионаж в пользу иностранной державы, подготовка покушения на президента. Поверь мне, это пройдет. Я целыми днями и ночами стану гонять его на допросы — так, что на парашу присесть будет некогда.

Через несколько дней такое существование ему опротивеет, и, когда я скажу, что банду сдал ты, он поверит. Его извращенный мозг уже не способен будет здраво рассуждать, и Шилов тут же ухватится за этот слух, чтобы на ком-нибудь отыграться.

— Он не поверит!

— Поверит. Еще как поверит. Для убедительности я отпущу тебя в канун его ареста. Посмотрим, сколько ты протянешь, когда Стас Шило узнает, какой ценой купил себе свободу его адвокат. Готов побиться об заклад, что тебе, морда хитрожопая, со всеми своими связями не протянуть и двух дней. Тебя закажут.

— Это не пройдет! Я предан Шилову, он знает об этом! А основания для задержания? Это же смешно! Шпионаж! В подобный бред никто не поверит! Вам никто не позволит заниматься самоуправством и чинить произвол.

— Не тебе, падла толстожопая, о законе рассуждать, — оперевшись руками о стол, воскликнул Воронин. — Сколько лет ты на этот закон плевал, его, как подстилку продажную, под бандитские интересы извращал? А?.. Молчишь? Вот, теперь и я его извращу, но только ради праведного дела, во имя справедливости. Приму грех на душу, мне его потом поп на исповеди замолит.

— Прокурор не подпишет ордер!

— Прокурор этот ордер у тебя на заднице выпишет и еще печать поставит, если нужно будет. Ты еще не знаешь, дурачок, в какое дерьмо вляпался из-за Шилова. Ты слыхал, кого грабанули по его приказу и чью единственную внучку замочили?

— Какого-то пенсионера. — неуверенно произнес Зельц дрогнувшим голосом.

— Пенсионер-то этот оказался генералом Ткаченко!

Фамилия Ткаченко была Зельцу знакома. Слышал он об этом человеке давно, еще в начале восьмидесятых. Видная фигура в правительстве Брежнева. Потом ушел на покой, и о нем забыли. Проницательный ум адвоката быстро смекнул, что к чему. Сделанные выводы его отнюдь не обрадовали.