Дальнобойщики

— У генерала была одна-единственная внучка, — продолжал подливать масла Воронин. — Ее застрелили. Старик в ней души не чаял, — произнес он таким тоном, будто это все объясняло. — Увяз ты в говне, и не отмыться тебе вовек. Теперь понял, кто за мной стоит и сколько у него звезд на погонах? Если бы он только пожелал, то не было бы никакого расследования, никаких трат средств из бюджета. Одна моя докладная — и рыбам в каком-нибудь подмосковном пруду хватило бы корма на всю зиму. Человечина-то питательная. А ты мне: не законно, не подпишет. — покачал головой Воронин. — Не по зубам себе добычу Шилов выбрал. Не по зубам. Сам он теперь в добычу превратился. А ты думай: или я исполню угрозу и натравлю на тебя Шилова, или ты мне сообщишь, где девочка, и я отпущу тебя.

Зельц молчал. Напряженное лицо, задумчивый немигающий взгляд, глубокие морщины на лбу свидетельствовали о интенсивной работе мысли. Шло обдумывание ситуации. Стоило адвокату посмотреть на все с другой стороны, как он увидел, что положение его вовсе не такое уж устойчивое и надежное, как казалось вначале. Если следователь не соврал, а в правдивости его слов Антон Семенович не сомневался, то Шилов обречен. В этой стране у него больше нет будущего. В лучшем случае успеет удрать за границу. Хотя и там могут достать при желании.

— Ты можешь сесть в самолет и улететь в любую страну, — словно прочитав мысли, предложил полковник. — Денег у тебя хватит, чтобы безбедно прожить остаток жизни в Швейцарии. Искать тебя никто не станет, если не соврешь. Мне и тому, кто стоит за мной, ты не нужен. Выбирай!

— А какие гарантии?

— Никаких. Мне, как и тебе, придется поверить на слово. Но ведь мы не станем обманывать друг друга? Верно?

По виду Зельца было понятно, что он почти решился.

— Я сейчас выйду и оставлю вас, Антон Семенович, ровно на один час, — вежливым голосом сообщил Воронин. — Когда я вернусь, вы дадите мне ответ. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.

Оставив адвоката погруженным в мучительное раздумье, полковник вышел. Спустившись в буфет, он заказал кофе и коньяк. Напитки взбодрили, сняли стресс. Однако возбуждение, появившееся в ходе разговора с адвокатом, не исчезло. Нетерпение нарастало с каждой минутой по мере того, как истекало отведенное время. Что предпочтет Зельц? Ринется спасать свою шкуру или не поверит угрозам? Воронин надеялся на первое. Иначе снова тупик.

Час прошел.

Полковник возвратился в комнату допросов и молча сел на стул.

Зельц поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза. Затем произнес:

— Согласен. Но мое последнее условие: вы даете мне два часа времени. Затем отвезете в аэропорт и посадите в первый самолет, улетающий за границу. Тогда я назову место, где содержится девочка.

— Сухо кивнув, Воронин уточнил: Эти два часа с вами будут находиться мои люди — таково мое условие.

— Согласен.

Вздох облегчения чуть было не вырвался из груди Воронина, и, чтобы скрыть радостные эмоции на своем лице, он резко поднялся и двинулся к двери.

Теперь можно было немного расслабиться. Очередной раунд остался за ним.

Глава 6

После ливня погода резко испортилась. Солнце светило совсем недолго, всего несколько часов. Затем небо заволокло тучами, стало накрапывать. К ночи начался проливной дождь. Он шел целые сутки и, похоже, не собирался стихать. Воздух за это время до того перенасытился влагой, что сделался густым, почти ощутимым физически. Отметка ртути на градуснике стремительно поползла вниз: жара, стоявшая почти целое лето наконец спала.

Приехал Гарик и сразу все взял под свой контроль. Настроение у него было паршивое. Почти все время молчал и, сдвинув над переносицей брови, маячил вокруг грузовика, то и дело подгоняя механиков. Егора он не трогал, обходил стороной, словно чувствовал: любая стычка между ними может перерасти в серьезный конфликт. Лишь в самом начале, сразу после приезда, подошел и протянул кусочек бумаги, сложенный вдвое.

Егор тотчас развернул записку и прочитал: «Дядя Жора, у нас все в порядке. Я хочу домой. Пожалуйста, забери нас отсюда побыстрее. Тут холодно и страшно». В порыве бессильной ярости он скомкал бумагу. Он узнал почерк племянницы. Это была ее записка. Сволочи! Заставили ребенка написать эти строки, чтобы сделать ему больно, чтобы снова выбить из-под ног почву. Они пользовались каждым удобным моментом и напоминали о его зависимости. Что ж, это у них получилось. До самого выезда из гаража автомастерской перед глазами стояли старательно выведенные детской рукой буковки. А когда он представлял, как Надюша, склонившись над тетрадкой, под диктовку выводила эти строки, вкладывая в них свою душу, сердце обливалось кровью. Ничего. Еще немного. Он обязательно выживет, что-нибудь придумает и спасет ее.