Дальше живут драконы

Большая часть его агентов работала не за деньги, а на идеологии. Идеология, конечно, была так себе… если идеологией можно было назвать ненависть. К одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмому году вьетнамское общество было расколото настолько, что ни о каком совместном существовании не могло быть и речи. Вьетнамцы ненавидели китайцев, горожане ненавидели крестьян, буддисты ненавидели христиан. Несмотря на заповедь «не убий» христиане здесь собирали боевые отряды, тайные общества, устраивали тайные расправы или шли в сельскую местность войной, истребляя всех, кто попадался на пути. Когда потом приходили международные инспектора и спрашивали, кто это сделал, отвечали обычно — североамериканцы. Или — французы. Никакой честности, никакой чести, обычный голый расчет — за этим последуют поставки гуманитарной помощи и деньги в качестве извинений, по меркам вьетнамской сельской общины деньги очень большие. Когда голодают дети — не до чести, берешь то, что в силах взять, вот и все. На своих никогда не показывали. Своих тихо ненавидели и мечтали уничтожить, как только наступит час. Ненавидели так, что пускали в дома китайцев, которых в иные времена воспринимали не иначе как оккупантов. Все знали, что будет после того, как европейцы уйдут. Бойня. Без извинений. Без сожалений.

Сожалели только европейцы. По поводу и без такового, хотя этим слова мало что значили — европейцы заражались ненавистью как малярией, и нести ее с собой как знамя, ступая по лужам крови. Хин лой — сожалею по-вьетнамски. Сожалею, что убили твоих родных. Сожалею, что сбросили бомбы с напалмом на деревню. Сожалею, что мы пытали пленных. Сожалею… сожалею… сожалею.

И даже здесь, в Господнем доме, в месте, где сожаление и сострадание имеют высший смысл — скрывались шпионы…

Капитан не знал, откуда у Святого отца информация. Но подозревал. Святой отец был из иезуитов. А среди китайцев, и даже среди японцев — были тайные христиане. Когда их выявляли — по Японскому уголовному уложению для них было особое наказание.

Распятье…

На выходе — капитан бросил несколько бумажек в кружку для пожертвований, поднесенной старухой с черными зубами. Не много, но и не мало. Святая церковь — не имела своей армии. И чтобы упрочить свое влияние — она обращалась к чужой. Святой отец — тоже ненавидел и боялся будущего. Страх и ненависть — на берегу Ароматной реки.

Хин лой. Сожалею.

Утром — капитан забрал свою машину, отметил в миссии начало командировки — за командировку шел двойной оклад, пусть господин барон порадуется — и выехал на юг по Первому и единственному национальному шоссе…

Первое национальное шоссе было единственной крупной дорогой в стране, но больше и не требовалось. Вьетнам— федерация Тонкина, Аннама и Кохинхины — лежала узкой полоской по берегу Южно-китайского моря, напоминая этим другую сторону со схожей географией — Чили. Уникальная доступность для перевозки грузов самым дешевым, водным транспортом, трудолюбивость и многочисленность местных жителей — могли бы сделать эту страну очень богатой, если бы не разразившаяся гражданская война, сводящая на нет многолетние труды просветителей и опрокидывающая страну назад, в азиатскую тьму. Ошибки делали обе стороны… впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Шла война, а на войне не сожалеют и не извиняются. Когда дошло дело до войны — надо убивать, и неважно, прав ты или нет.

Первое шоссе, полностью реконструированное американцами — белой змеей стремилось вдаль, через холмы, рисовые поля и заросли. Рядом с шоссе — многочисленные местные продавали нехитрую снедь со своих полей, молодые женщины продавали себя, агенты Вьетконга, которых было не отличить от других — наблюдали за военными перевозками. По обочинам дорог — тяжело ступали волы, впряженные в тележки. Ничего здесь не изменилось за тысячу лет кроме этой дороги — да и зачем что-то менять, когда урожая риса хватает на всех даже в засушливые годы, недостаток мяса легко восполняется рыбой, которую тут могут ловить все, а климат мягкий и не требует ни заготовок топлива, ни капитальных строений над головой. Было что-то неправильное в том, что вот такие народы, в основе своей добрые, беззаботные и веселые — в конце концов, становились колониальной добычей тех, кто живет на далеком холодном острове. Но в то же время это было и правильно: только тому, кто живет в борьбе с природой, только тому, кто обильно полил свою землю потом и кровью — что-то достается. И только тот, кто борется — получает всё.

Вопрос только в цене…

Капитан катил по дороге, Ландровер держался на полосе, бурчал мотором, но, слава Богу, что не ломался. Мимо — шли транспортные конвои армии, гражданские машины… железных дорог тут почти не было, за исключением небольших узкоколеек. Все перевозки шли по первому шоссе, часто и под обстрелом. Вот почему в кузовах некоторых машин — были зенитные установки…