Дама с чужими собачками

— Если бы хотел — давно выписал бы. Но кто-то на тебя кляузы клепает, вот меня и вызвали в РУВД, чтобы я тебя провел по первому пункту статьи сто семьдесят первой.

— А это что за фигня такая?

— Это тебе, Мариночка, не фигня, а федеральный закон. По этой статье наказание — триста тысяч рублей и ограничение свободы на полгода. Но и это еще ничего, а вдруг начальство потребует пришить тебе двести тридцать восьмую, а там до двух лет общего режима…

— И что теперь делать?

— Не обидишься, если я проведу с тобой профилактическую беседу и выпишу тебе квитанцию штрафа в пятьсот рублей? Доложу начальству, что гражданка Ветрова встала на путь исправления. Да, кстати, ты про убийство девушки ничего не слышала? А то сказал бы еще начальству, что ты оказывала помощь следствию, и тогда они с меня слезут, я даже штраф выписывать не будут.

Марина пожала плечами:

— А что я могла слышать? Что все слышали, то и я слышала… Зарезали девушку в собственном доме.

— Но она же вроде гуляла с Артемом, у которого был роман с Варварой.

— Этого я не знаю. С Варей давно не общаюсь — у нас с ней ничего общего.

— Ну, вы же по одной статье проходили: тебе — три года условно, а она на реальный срок поехала…

— Так это по малолетке было: тридцать лет назад. Мы тогда нашу школу окончили — она тогда еще восьмилеткой была — и рванули в город: здесь работы не было. Я в техникум общепита поступила, Варька — в швейное ПТУ. Виделись мы с ней часто. Приехала она ко мне как-то с бутылочкой портвейна. Выпили мы ее, ну и развезло нас. Вечером по темноте пристали к одной студентке. Варька ей ножик приставила к горлу и заставила дубленку снять и цацки из ушей достать: обещала личико на лоскутки порезать. Через два дня пришли в нашу общагу менты с пострадавшей и начали по всем комнатам шарить. Вот так и взяли меня. Я Варьку и сдала. И три года условно получила за то, что ножом не угрожала, ничего не требовала, а просто рядом стояла.

— Краснова всегда с ножом ходила?

Марина кивнула:

— Тогда все время при ней был нож: она боялась, что ее изнасилуют. Нам ведь тогда по шестнадцать лет было, а сейчас-то чего бояться, но привычка у нее осталась.

— Так она с ножом до сих пор разгуливает?

— Не знаю — в сумочке у нее не рылась, но когда я была в ее кабинете, то ножик лежал у нее на столе, и она им поигрывала.

— Такая небольшая финка с костяной ручкой, — встрепенулся Францев, — немного похожая на морской кортик.

— Ну, вроде того. Только меня не надо на эту тему крутить: я даже если и опознаю этот кинжал, то не подпишусь под протоколом, потому что могу ошибиться, да и вообще мало ли ножей похожих. Я ляпну языком, а у человека потом жизнь поломанной будет.

— У какого человека?

— Да все равно у какого. Взять хотя бы того, кем вы интересовались. Я даже слышала, что по Варькиному указанию ухайдакали парня прилично. Он полчаса подняться не мог, потом шел и кровью харкал. Вас хотели вызвать, а вас не было на месте.

— Надо было в дежурку звонить.

— А смысл? Этот Артем сказал бы, что поскользнулся и упал. Так что, если Кудеяров хочет про то убийство что-то узнать, не за ту веревочку тянет.

— Какой такой Кудеяров? — изобразил непонимание Францев.

— Сами знаете какой. Участковый наш бывший, который в Генеральной прокуратуре теперь большой начальник.

— Он в Следственном комитете: они уже давно разделились с прокуратурой.

— Да какая разница, — махнула рукой женщина. — Мы все тут заранее знали: если местные менты убийцу не найдут, то Павел Сергеевич приедет и решит вопрос. Тут никто перед ним крутить не будет — он ведь здесь свой… Вот он сегодня и прибыл. Все его уважают и жалели, когда училка другого выбрала… Понятно, что Уманский с нее пылинки сдувает, шубы ей покупает. Шубы не шубы, а Кудеяров в столице на высокой должности, с большими людьми общается, президента наверняка лично видел. А Уманский хоть и король среди нас, но мы кто? Мы деревня!

— Ты что, — догадался наконец Николай, — пьяная, что ли?

— Да ни в одном глазу. Приняла полтинничек, да и то для того, чтобы согреться. Я ж не просто так Незамерзайка — мне топливо необходимо для подогрева.

— Ладно, — произнес Николай, давая понять, что разговор окончен, — сегодня я тебя штрафовать не буду: за руку на реализации алкоголя не поймал, но учти, если будет жалоба, что ты в неположенном месте торгуешь косорыловкой, жалеть не буду. А уж если на качество товара нарекания будут…

— Какая косорыловка?! — взмахнула руками женщина. — Я у проверенного производителя беру. Там двойная перегонка, да еще настаивается на смородиновых или на березовых почках, а еще на кедровых орешках. А по особому заказу — на семенах петрушки, полгода надо настаивать — лечебная вещь.

— Надо будет взять бутылочку и на экспертизу отправить.

— Давно пора, — обрадовалась Марина Незамерзайка, — я две бутылочки дам? Одну для вашей персональной, Николай Степанович, экспертизы, а вторую лично для начальника РУВД — пусть попробует.

— Начальник РУВД абы что не проверяет, — вспомнил Францев, — он привык общаться с французскими коньяками и с виски разными.