Дама с единорогом

Несомненно, граф Норинстан был намного опытнее и искуснее противника и поэтому должен был победить, но не победил. Исход схватки предопределило одно незначительное обстоятельство, настолько ничтожное, что граф даже не обратил на него внимания — в копыто его лошади попал крохотный камушек. Он причинял неудобства его коню, и, пытаясь избавиться от инородного тела, конь в самый ответственный момент сбился с ритма, притормозил, сильно ударив копытом о землю. Камушек выскочил, но Роланд поплатился за это победой — воспользовавшись удобным моментом, баннерет выбил его из седла.

С этого дня Роланд Норинстан возненавидел баннерета Артура Леменора.

Опозоренный поражением, граф удалился. Маркграф несколько раз посылал к нему пажа с приглашением на пир, но он так и не появился. Маркграф рассчитывал увидеть его после утренней службы и ради этого добровольно лишил себя сна, совсем не лишнего после шумной попойки, но его надежды не оправдались. Не выдержав, он сам отправился к нему, но был встречен лишь беспорядком, который остаётся после спешного отъезда. Заспанный часовой подтвердил, что Норинстан уехал на рассвете.

Тот вечер и та ночь были одними из ужаснейших в жизни Роланда. Его давило бремя позора, глухой обиды и чёрной ненависти; граф, словно дикий зверь, в бешенстве расхаживал из угла в угол, круша всё, что попадалось ему под руку. Первым его порывом было убить своего турнирного коня, и он убил бы его, если бы не мужественное вмешательство конюха, спрятавшего животное от хозяйского гнева. Но участь бедняги была предопределена: граф велел отдать его в качестве выкупа Леменору. Он больше не мог на нём ездить.

Под утро, немного успокоившись, Роланд послал к Артуру одного из пажей с приказом узнать, что он должен отдать победителю.

Баннерет заявил, что из уважения к его мастерству удовлетвориться конём и суммой в размере тридцати фунтов. От доспехов Леменор отказался. Граф велел позаботиться, чтобы баннерету было выплачено вдвое больше, и немедленно уехал, нарушив неписанное правило, велевшее ему не менять места жительства до окончания расчётов с победителем. Но той ночью ему было плевать на все правила и законы на свете.

Роланд возвращался в свой замок раздосадованным и подавленным; его никогда так не унижали. Мало того, что его победил заносчивый юнец — так ещё и на глазах у невесты! Невесты, которая была не безразлична графу. Честь его была задета и требовала отмщения.

— Ничего, — с усмешкой думал Норинстан, снова и снова воскрешая в памяти события злосчастного турнира, — я ещё завоюю сердце баронессы! Не согласится выйти за меня по-хорошему — я силой заставлю её стать моей женой. Я не допущу, чтобы это ничтожество женилось на ней. Она глупая девчонка, наплети ей с три короба — она и поверит! А уж баннерет в этом поднаторел. Да пошли они оба ко всем чертям!

Граф задумался и бросил взгляд на дорогу: петляя, она взбиралась на холм, на самой вершине которого росло молодое деревце. Зелёное, хрупкое, тянувшееся к солнцу. Человек, как оно к вечному (или тоже конечному?) светилу, стремится к счастью, порой, даже сам того не осознавая. Счастье… Тонкая эфемерная материя без цвета, запаха и определения, лишённая формы и объяснения. Или просто спокойствие и уверенность в завтрашнем дне

— Верно говорят, что нет на свете существа безмозглее женщины! Но если бы только безмозглого! Будьте прокляты, орудия Дьявола, совращающие нас с истинного пути! Вам следует помнить своё место, а место Ваше — у ног хозяина. Я же позволил женщине повелевать собой, вторгаться в мои мысли, застилать пеленой мой разум. Да разве хоть одна женщина стоит бесчестия? Нет, видно, рассудок мой помутился, если любовь женщины что-то для меня значит. Слаб, слаб ты душой, если поддался искушению Дьявола! Но помешательство пройдет, я буду держать её в ежовых рукавицах и позабочусь о том, чтобы она была примерной женой.

Роланд задумался, перебирая в памяти картины недавнего прошлого. Внезапно лицо его помрачнело, и граф пробормотал:

— Как я его ненавижу этого баннерета! Повстречай я его сейчас на дороге, то, клянусь всеми святыми, убил бы безо всяких угрызений совести!

* * *

Дома у Жанны состоялся неприятный разговор с отцом. Начался он, впрочем, вполне мирно.

— Ты, должно быть, довольна, что я взял тебя с собой? — спросил барон, вечером на следующий день по приезду зайдя к дочери.

— Спасибо, отец, очень.

— И как тебе жених?

— Граф Норинстан? — Она напряглась, словно натянутая струна.

— А у тебя есть другой? — усмехнулся Джеральд. — Что ты о нём думаешь?

— Его умение красноречивее любых моих слов.

— Так он тебе понравился?

— И да, и нет.

— Объясни!

— Понимаете, отец, как рыцарь он был хорош, лучше всех, и даже досадное поражение в последнем копейном поединке не умаляет его умения, но…

— Какое ещё «но»? Чего тебе ещё?

— Он поступил дурно в меле. Там был один рыцарь… Граф хотел ударить его после того, как он упал.