Даманский. Огненные берега

Снаряды вонзались в склон, вздымая столбы огня и дыма, летели дальше, накрывая обширную территорию на китайском берегу. Разрывов было много – китайский берег затянуло густым дымом.

Пограничники присели от неожиданности. А потом стали прыгать, радостно кричать. Но когда артиллерийскому обстрелу подвергся Атаманский остров, стало не до смеха.

Первые взрывы прогремели вдоль южного берега, где предположительно скопилась живая сила противника. Взрывы расцветали одновременно – фактически в ряд. Между ними метались и кричали люди.

Вторая волна снесла южный вал, третья расцветила сумрачный пейзаж на пятьдесят метров севернее. Четвертая накрыла бывшее расположение мотоманевренной группы, где никого уже не было. В воздух взлетали фрагменты подбитых бронетранспортеров, человеческих тел.

Пятая волна накрыла середину острова. Пограничники притихли, смотрели с суеверным трепетом, как остров превращается в шквал огня, и весь этот ужас медленно, но верно приближается к ним.

Замкнуло что-то у Павла в голове. Не получи он ранение, соображал бы быстрее.

– Мужики, нас сейчас поджарят… – глухо проговорил Черемшин. – И ведь не спрячешься никуда – спасибо нашим славным артиллеристам…

– Так мне и от наших снарядов не хочется подыхать… – передернул плечами Бабаев.

– Пацаны, валим! – закричал, выходя из оцепенения, Лапшин. – У нас минута, не больше!

– Куда, Колян? – сделал жалобное лицо сержант Покровский – такое лицо, как будто кто-то другой совсем недавно проявлял чудеса стойкости и отваги.

– Туда! – Лапшин указал на кучку дощатых строений, притулившихся за пустырем. Никому не приходило в голову использовать эти лачуги в оборонительных целях: там была, скорее, западня, чем укрытие!

– Ты съехал? – Покровский закрутил пальцем у виска. – Эти хибары разнесет к чертям собачьим!

Взрывы уже гремели в непосредственной близости – чувствовалось жаркое дыхание смерти.

– Да бежим же! – голосил Лапшин. – Я осматривал вчера с фонарем эти халупы! В той, что справа, погреб есть – глубокий, я чуть не провалился… Хоть маленький, но – шанс! Скажите им, товарищ лейтенант!

Спорить было некогда. Маленький шанс – лучше, чем никакого.

Лейтенанта схватили под локоть, он выл от боли, но кое-как переставлял ноги, терял сознание, но бежал.

Все пространство вокруг горело, рвались снаряды за спиной, склон китайского берега превращался во что-то невообразимое: там все пылало, рушились сосны в реку, выжить в этом аду было нереально.

Пустые автоматы волокли с собой – нельзя солдату расставаться с личным оружием. Даже сейчас. Споткнулся Черемшин, стал жаловаться, что сломал ногу. Похоже, на самом деле сломал – глаза вываливались из орбит. Шагдаров покрыл его емкой бранью, схватил под руку, приказал прыгать.

Взрывные волны хлестали по спинам. Пограничники вбежали в сарай из полусгнивших досок. Очевидно, постройки использовали китайские крестьяне, промышлявшие на острове до конфликта: хранили тут зерно, инвентарь, сушили сено.

Лапшин помчался вперед, расталкивая всех, ногами разбрасывал сухую траву, оттащил вздувшийся фанерный щит, показал, чтобы прыгали, – извините, лестниц не завезли! Да быстрее, черти, сейчас нас на куски рвать будет!

Возможно, в былые времена здесь и была лестница, но давно превратилась в труху. Покровский и Вахрушев скатились первыми, цепляясь за неровности в земляной стене, велели прыгать, они поймают. Где лейтенант? Где этот покалеченный Черемшин? Всех сюда!

Суета царила невообразимая. Люди кричали от страха, лезли в погреб, как шпроты в банку. Сколько еще осталось? Павел сбился со счета. Кажется, восемь, если вместе с ним. Или семь? Вполне боеспособная боевая единица… Он падал в темноту, цепляясь за какие-то дощатые выступы, терял сознание от боли. Вспыхивали фонари, его куда-то волокли – по счастью, подвал оказался не просто вертикальной шахтой, а имел на дне горизонтальное углубление. Возможно, контрабандисты в стародавние времена прятали здесь шкуры амурских тигров или медвежью желчь, которая ценится в Китае…

Он лишился чувств, когда его утрамбовали в какое-то углубление. Последнее, что помнил, – писк Вадика Черемшина: не трогайте его больную ногу, что же вы делаете?! Кто-то истерично хохотал, кажется, Мишка Бабаев, кто же еще…

Вздрагивала и подпрыгивала земля, грохотало, как в сталелитейном цехе. От стен отваливались пласты земли, заваливали людей. Они лежали друг на друге, затыкали уши, прятали лица. Кого-то рвало. Такое ощущение, что на их сарай советские артиллеристы вывалили весь свой годовой запас! Дышать было нечем, повсюду земля, сведенные судорогой тела. Кто-то молился, кто-то сдавленно хихикал…

Сознание уплывало, Павел становился податливым, вялым. Взвод выполнил поставленную задачу. Хотелось надеяться, что с честью. Все остальное – безразлично…

Потом все кончилось. Грохотало уже где-то в стороне. Но продолжала сыпаться земля, забивала рот, глаза.

– Обидно, черт возьми… – стонал Бабаев. – Про нас забыли… Людей майора вытащили, а нас не стали… Словно мы тут и не люди, а мертвецы какие-то…