Даманский. Огненные берега

– Не могли они нас вытащить, Мишка, – стонал в ответ сержант Покровский, – физически не могли… Да и не знали они, что мы живы. По всем приметам подохнуть были обязаны… Если бы не наш лейтенант, точно ласты бы склеили. Молодец он, правильно командовал. А вроде выпускник, зеленый еще…

– Я все слышу, сержант… – шептал Павел. И зачем, спрашивается, очнулся?

– Да и ладно, нам не жалко. Я же хорошие слова говорю. Вы теперь – наш герой, товарищ лейтенант…

– Сами вы герои… Эй, кроты, вам не кажется, что пора вылезать? Если сможем, конечно…

Раз могли дышать, значит, могли и выбраться! Ударная «бригада» уже приступила к расчистке завала. Землю вычерпывали руками, копали нору. Завалило, по счастью, не до самого верха. Лапшин наглотался, кашлял со рвотой, Шагдаров оттащил его, занял рабочее место, попутно выстраивал подобие лестницы из излишков земли.

Люди выбирались на свет, измазанные, обессиленные, в крови, страшные, как черти из ада. Помогали товарищам, потом валились без сил, таращились в пасмурное небо. Остров заволокло дымом, который не желал рассасываться.

– А где же крыша? – удивился Бабаев. – Точно же была… Пацаны, мы крышу потеряли… – он разразился смехом, надсадно закашлялся.

Все сараи разнесло вдребезги. Повсюду – вспаханная взрывами земля, куски стали, обломки деревьев. Остров стал другим – словно форму поменял в результате землетрясения. Китайский берег превратился в пашню: все переломано, вывернуто. Уцелели отдельные островки хвойника, а все остальное – мешанина из сломанных деревьев, глиняных глыб. Торчал в небо загнутый оружейный ствол. Гремело на севере – далеко, глухо. Разразилась стрельба – на южной стороне острова. Похожие звуки перестрелки – в районе северной протоки…

Павел смутно помнил, как Бабаев стаскивал с него полушубок, как резал ножом гимнастерку, хрипло приговаривая: «Спокойствие, больно не будет… Да что же вы так орете, товарищ лейтенант? Я перевязать вас хочу. Мужики, держите его, малахольный какой-то…»

В него втирали обеззараживающую жидкость, туго забинтовывали плечо, он уплывал куда-то по волнам, из последних сил держался молодцом, даже улыбнулся пару раз.

Солдаты блуждали потерянной зыбью, озирались по сторонам. Покровский ползал по буеракам, подбирал засыпанные землей магазины от китайских «АК», выкопал на вид вполне целый ручной пулемет. Все это могло еще пригодиться.

Коля Лапшин шмыгал носом, размазывал слезы рукавом полушубка, шептал: «Почему нас так мало? Может, поищем, ребята, должен же кто-то остаться?» Потом опустился на колени – и словно заболел столбовой болезнью…

Рычали моторы на востоке, бежали люди в светлых полушубках – их было много, они еще не были в бою. «Кто такие? – кричали они. – Что здесь делаете?» – «Китайцы, не видите, что ли? – возмущался Бабаев. – От поезда отстали». – «Товарищ подполковник, здесь наши! – радостно восклицал боец. – Живые! Это с местной заставы!»

Уже позднее они узнали, что огневой налет продолжался десять минут. За это время китайские подразделения были полностью рассеяны. Уничтожены все артиллерийские и минометные батареи и резервы, выдвигающиеся к острову. Потери НОАК в результате действия реактивной артиллерии были чудовищными, перестал существовать штаб 24-го пехотного полка – всех, кто там находился, развеяли по ветру.

На остров высаживались подразделения мотострелковой дивизии, усиленные пограничниками подполковника Костина, с целью полной зачистки советской территории.

Разрозненные группы китайцев еще пытались сопротивляться – часть из них зарылась в землю, сумела выжить после опустошительного артобстрела. Их уничтожали из гранатометов целыми взводами, а у тех, кто успевал поднять руки, забирали оружие и пинками выдворяли с советской земли…

Эпилог

Первую ночь он метался в бреду. Потом было лучше – потекли воспоминания: кровопролитный бой, чумазые «землекопы», выползающие из подземелья; путешествие на заставу на броне БТРа, когда он с ума сходил от боли и совершенно не хотелось жить.

Пулю вытащили благополучно, рана не успела загноиться. Утешал знакомый майор медицинской службы: «Жить будете, поболит – перестанет, сейчас вам отпуск оформим в связи с продолжительной болезнью…»

Он лежал в палате, выслушивал правильные слова от старшего лейтенанта Писарева, принявшего командование заставой:

– Ты, лейтенант, действовал грамотно и профессионально, спас костяк взвода, несколько часов успешно сдерживал врагов. Мы будем ходатайствовать о представлении тебя к правительственной награде. Надеюсь, ты не держишь зла на наших артиллеристов? Никто не знал, что на острове остались живые, к тому же время поджимало, ситуация становилась критической…

– Все в порядке, Михаил Егорович… – Павел выжимал из себя улыбку. – Остров – наш? Мы же его не отдали?

– Остров наш, лейтенант, благодаря таким ребятам, как ты. И всегда будет наш, мы его не отдадим.

– Сколько наших там погибло, Михаил Егорович?

Замполит смутился.

– Погибших 58 человек… Четыре десятка раненых… Это суммарные данные по инцидентам 2 и 15 марта.

Ничего себе, инциденты. Так, слегка повздорили…