Дамаск

– Я думала, мы созданы друг для друга.

– Всему есть пределы.

На поле для гольфа пикник в полном разгаре, а в соседнем саду, полулежа в кресле, отдыхает человек. Мир замирает, и в небе, в полной тишине, летит стая чаек: то одна, то другая чайка вырывается вперед, и в этот миг для Уильяма нет места лучше во всей стране.

Она говорит:

– Если ты не прекратишь, я тебя брошу.

– Что ж, это вариант.

– Прошу прощения?

– Ты же можешь выйти замуж за кого-нибудь еще – за европейца, за австралийца или за богатого японца.

– А ты этого хочешь?

– Я просто говорю, что и такой вариант возможен.

– Стань взрослее, Уильям. Далеко не все возможно.

То, что случилось с родителями Уильяма, произошло неожиданно и изменило его жизнь раз и навсегда. Жизнь его брата тоже изменилась – он получил по завещанию все, и в нужный момент удачно вложил деньги в привилегированные акции и в другие ценные бумаги. Теперь он ест салат в модных ресторанчиках с Кристианом Диором, или Хельмутом Лангом, или с Вивьен Вествуд и раздает щедрые чаевые партии Либеральных демократов, или ольстерским унионистам, или тори. Если Уильям позволит себе отклониться от своей теории, допускающей любое развитие событий, он поклянется никогда не обращаться к брату за помощью, хотя до этого, скорее всего, дело не дойдет. Пока он идет своим путем, даже если ему иногда и приходится идти в обход, и везение не должно ему изменить. Он ждет, когда случится что-то необыкновенное, что преобразит его жизнь и позволит ему стать не таким, как все.

Она говорит:

– У тебя помрачение рассудка. Ты меня любишь. Я тебя люблю. Мы принадлежим друг другу.

И все-таки он не знает, любит ли ее. Может, свадьба и есть то самое необыкновенное событие его жизни, которого он так ждет. Так это или нет, разобраться он не может. Если это его Дамаск, почему он до сих пор об этом не знает?

– Когда-нибудь ты об этом пожалеешь, – произносит она.

– Если вспомню.

Должен же он, наконец, увидеть какой-нибудь знак, подсказывающий, что делать. Потому что уже завтра, если он примет неверное решение, одного из возможных путей он лишится. Мир по-прежнему будет открывать ему все возможные перспективы, кроме, правда, одной-единственной, и его ошибка будет дорого ему стоить. Его жизнь изменится раз и навсегда, бесповоротно разделенная пополам.

1/11/93 понедельник 12:48

– Я тебе не верю, – сказал Спенсер. – Она бы не ушла, не предупредив. Мы же договорились.

– Ты просто недостаточно хорошо ее знаешь, – сказал Уильям. – Ты не можешь ни на что решиться. Она пошла за туфлями.

Грэйс сказала:

– А можно мне мой подарок?

Все трое стояли вокруг стола на кухне, на столе – ваза для фруктов, накрытая полотенцем с символикой Британской лиги регби, в вазе – рыбка. Уильям делал пассы над вазой, как фокусник, готовясь убрать полотенце.

– Подожди, – сказал Спенсер, – я хочу дождаться Хейзл.

– Она ушла, – сказал Уильям.

– Куда?

– Не знаю, наверное, домой.

– Она не могла уйти, она бы меня предупредила.

– Я хочу увидеть подарок.

– Может, все-таки дождемся Хейзл?

– Она успеет на него посмотреть, когда вернется.

Уильям многозначительно покачал головой, намекая, что Спенсер ничего не понимает. Потом сосредоточился на главном и, сделав несколько дирижерских пассов, убрал полотенце. Они со Спенсером стали выжидающе наблюдать то за вуалехвостом в вазе (еще живым), то за Грэйс.

Та не спешила выражать свою радость. Даже не улыбнулась. Уильям сказал:

– Ты же любишь животных.

– Это рыба, – сказала Грэйс.

– А чем она плоха?

– Она никогда не победит в чемпионате по канкану.

– С этим, пожалуй, не поспоришь.

– А как ее зовут?

– Мы зовем ее Триггер. Он тебе не нравится?

Грэйс наклонилась и принялась разглядывать рыбку через стекло. Состроила рожу. Триггер резко развернулся и подплыл к стеклу посмотреть, что происходит. Грэйс захихикала.

– Неплохо, – сказала она, – только он какой-то печальный. А почему он все время плавает кругами?

– У него плохая память.

– Мне кажется, это очень симпатичная рыбка. То есть, несмотря на то, что это рыбка. А это мальчик или девочка?

Спенсер и Уильям обменялись взглядами.

– Честно говоря, мы не знаем.

– Я думаю, это мальчик, и он немец. Потому что если он немец, его можно звать Герр Триггер. Понятно?

– Замечательная девочка, – сказал Уильям. Грэйс унесла Триггера в комнату к Спенсеру, чтобы научить его каким-нибудь компьютерным играм и развеселить.

– Да уж, – согласился Спенсер.

– Я имею в виду Хейзл.

– Но ведь она ушла из-за тебя, – сказал Спенсер. – Она бы ни за что не ушла, если бы ты не завел разговор о Джессике.

– Теперь я об этом жалею, – сказал Уильям. – Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Уильям повел Спенсера за собой по коридору к парадной двери, хотя Спенсер предпочел бы отправиться на поиски Хейзл.

– Я сейчас пойду на улицу, – сказал Уильям, подтягивая брюки. – Хейзл меня научила.