Дамочка с фантазией

Краем уха уловила, что тетя Галя пытается что-то еще сказать, но отмахнулась, потому что ее гудеж мешал слушать. На счастье, какая-то женщина подошла за своим пальто, и словоохотливая гардеробщица, она же уборщица, вынуждена была заняться делом.

– Валентина, – повторил усталый женский голос. – Валя Залесская, это ты?

– Ну, я, – отозвалась она, пытаясь определить, чей голос. – А кто это, не узнаю, извините?

– Эх, Залесская, что ж ты забываешь старых знакомых? – почти сердито спросила женщина. – Это Генриетта Павловна из Нижегородской линейной подстанции.

– Бог ты мой! – радостно воскликнула Валентина. Ей и в самом деле приятно было услышать дежурную с Нижегородской районной «Скорой помощи», где Валентина в свое время подрабатывала на полставки. – Геня Павловна, дорогая! Это ведь хорошо, что я вас не узнала, богатой будете! Не представляете, как я рада вас слышать!

– Ой, милая ты моя, – вздохнула Генриетта, которую все и всегда звали просто Геней, потому что она была короче своего чрезмерно длинного и помпезного имени метра на полтора. – Жаль тебя огорчать, не представляешь, как жаль. Но… у нас тут печальные события. Ты Алешу Хромова помнишь?

– Разумеется, что за вопрос? – быстро ответила Валентина. – Мы с ним в одной бригаде сколько раз выезжали, я врачом, он фельдшером. Я слышала, Алеша институт все-таки закончил, теперь уже сам врачом стал.

– Правильнее сказать, был… – вздохнула Геня Павловна. – Потому что нету его больше, Валечка, нету, мы его похоронили. Сегодня сорок дней. Мы тут про тебя немножко забыли, на похороны не позвали, но ты все же приезжай хоть на сороковины, если есть такая возможность.

Какое-то время Валентина тупо молчала, не в силах слова молвить. Бог ты мой, Алешка… Алеша Хромов умер! Это казалось невероятным.

Здоровенный чернокудрый парень, бывший «афганец», бывший санитар «психушки» – таков был Алеша Хромов. Словосочетание «медбрат» подходило к нему, как розовый шелковый бантик к бойцовскому бульдогу. Буйные кудри торчали во все стороны, халат трещал на широченных плечах и не сходился на груди, в черных раскосых очах было такое выражение, что некоторые бабульки, подходившие к дверям, чтобы впустить с нетерпением ожидаемую «Скорую», при виде Алеши с его волосатыми руками торопливо пятились, захлопывали перед его носом дверь и вызывали теперь уже милицию. В принципе Алеша был существом совершенно беззлобным, только малость несдержанным на язык. Валентина мгновенно вспомнила такой безумный случай.

Она тогда еще только начинала работать на «Скорой» и мечтала, чтобы ее вызывали сплошь на выкидыши и преждевременные роды – по специальности. Коллеги, которые относились к Валентине превосходно, не упускали случая подсказать ей, как справляться с сердечной недостаточностью, предынфарктными состояниями, пищевыми отравлениями, похмельным синдромом и прочим джентльменским набором. Постепенно она вполне освоилась со всем этим изобилием человеческих хворей и поняла: если что не ладится, значит, всегда можно вызвать по рации специалистов: кардиологию, токсикологическую бригаду, реаниматоров… Приедут и спасут! Но почему-то в самый сильный, почти первобытный ужас повергало Валентину словосочетание «статус астматикус», что означает отек легких, обострение бронхиальной астмы. И вот как-то раз, посреди жаркого июля, они с Алексеем уехали на вызов, означенный как «задыхается бабуля». И, разумеется, угодили именно на этот самый жуткий статус астматикус! К счастью, Валентина незадолго до этого получила у знакомого реаниматора подробный перечень мыслимых и немыслимых действий. Она немедленно велела посадить больную – для облегчения дыхания, – начала вводить сердечные, дыхательные средства, гормоны, накладывала кратковременные жгуты на руки и ноги, чтобы не возникла тромбоэмболия. День был очень жаркий, и, хоть окна распахнули настежь, сквозняки только усугубляли состояние больной. Приступ не снимался, а ведь кололи женщину так интенсивно, что постепенно кончились все одноразовые шприцы.

– Алеша, беги к машине, – приказала Валентина. – Передай на станцию: седьмая бригада просит помощи, пусть пришлют реанимацию, потому что у нас статус астматикус, ситуация очень непростая. – И она выразительно посмотрела на боевого товарища.

Бывший «афганец» проворно вымелся за дверь, и буквально через мгновение Валентина услышала его голос, который заглушил бы и артподготовку под Кабулом.

Выглянула в окно. Алеша стоял около «Скорой», подбоченясь, вытянув микрофон через окошко, и во всеуслышание взывал:

– Тромба, тромба! Седьмая просит помощи. Больная дуба врезает! Тромба, тромба! Седьмая просит помощи!

Валентина, рискуя свалиться с третьего этажа, высунулась в окно чуть не по пояс, делая отчаянные жесты и грозя Алешке обеими руками. К счастью, он вовремя поднял глаза, просек ситуацию и убавил громкость призывов «тромбы», то есть бригады тромбоэмболической помощи.