Дамочка с фантазией

Но ощущение его пристального взгляда меня не оставляет. Может быть, похрапеть немножко, чтобы добавить правдоподобия в ситуацию? Хотя храпеть надо было, пока на спине лежала, на боку-то люди вряд ли храпят. Ладно, просто буду лежать тихо-тихо, авось этот тип поверит, что я просто так повернулась, для удобства.

Как медленно тянется время! Помнится, в вагоне я делила секунду на доли. Жуткое ощущение! Именно тогда усатый железнодорожник заглянул в купе, понял, что я очнулась, и принялся меня караулить, чтобы пресечь попытку к бегству. И пресек, что характерно. Весьма радикально пресек!

А что, интересно, сделает этот сторож, если заподозрит, что я не сплю и не валяюсь в бессознанке? Наверное, просто свяжет, чтобы лежала как бревнышко и послушно ждала неведомого Долохова.

Да кто он такой, черт бы его побрал? Ему-то чего от меня надо?!

А что надо было железнодорожнику? Кстати, может, его фамилия и есть Долохов?

Наверняка! Значит, он меня нашел там, куда выбросил, и держит теперь взаперти.

Почему? Чем я ему опасна? За что он хочет свалить на меня убийство того человека в купе?

Я с трудом удерживаю дрожь ужаса, которая так и рвется изнутри. Мысли пугают, будоражат меня, мучают. Я больше не могу сдерживать страх! Еще мгновение – и…

– Девушка? – раздается рядом осторожный шепот. – Вы спите?

Подавляю совершенно кретинское желание ответить «да». Лежу и соплю в две дырочки, изо всех сил стараясь делать это как можно более ровно и спокойно.

– Девушка, вы меня слышите?

«Нет!» – почти срывается с моих губ. Но я играю в старую детскую игру: «Да» и «нет» не говорите, черное с белым не берите!» Молчу. Молчу и вслушиваюсь в каждый звук. И напряженным слухом различаю наконец легкий шелест шагов, отдаляющихся от дивана – или на чем я там лежу. Потом какую-то возню – видимо, в прихожей. Осторожное пощелкиванье замков. Стук двери. Снова щелканье замков. И наконец – тишина!

Кажется, он ушел и караул снят!

Однако я не вскакиваю, радуясь свободе, а лежу, как лежала, подозревая подвох. Сама не знаю, что меня насторожило. Видимо, за эту безумную ночь чувства так обострились, что я слышу не только ушами, а всем существом: я по-прежнему не одна в квартире! Лежу и лежу, внимая каждому трепетанию воздуха. И мое терпение наконец-то вознаграждено! Я снова слышу удаляющиеся шаги, снова хлопает дверь – теперь уже громче, откровенней, и замки поворачиваются порезвей. И вот теперь в комнате воцаряется тишина одиночества.

Ай да ну! Ай да хитер оказался мой сторож. Только я его все же перехитрила. «Ты хитер, а я хитрей, и кусаюсь я больней». Не помню, что это, откуда, какой-то стишок из детства. Но я его перехитрила, факт! Осталось только «укусить больней» – то есть сбежать.

Вскакиваю с дивана – оказывается, я лежала на большом кожаном светло-бежевом диване, – и мчусь в прихожую, но тотчас замечаю, что я босиком, в одних носках. Мои сапоги стоят в уголке, в гостиной.

Обуваюсь. Сдергиваю со спинки стула куртку и проверяю карманы. Сколько я могу вспомнить, все на месте. Паспорт, ключи, кошелек, щетка для волос, косметичка, носовой платок и даже пакетик с запасными трусиками. Отлично, во всяком случае, меня не ограбили, а только хотели убить!

Теперь слинять отсюда – и как можно скорей!

Однако одного взгляда на дверь вполне достаточно, чтобы погасить мой порыв. Она огромная, массивная, сплошная, на ней укреплена вместо ручки какая-то круглая штучка, еще я вижу темную пластину размером со спичечный коробок – и все, больше ничего, никаких признаков замков, которые можно отпереть. Однако я слышала, как мой сторож тут чем-то скрежетал. Наверное, нужны ключи… А куда их вставляют, эти ключи? На всякий случай я пытаюсь повернуть круглую штучку. Она охотно вертится направо и налево, однако ничего не происходит. Дверь не отворяется. Причем она так плотно пригнана к косяку, что зазор между ними совершенно микроскопический. Туда не всунешь ни топора, ни монтировки, дверь не отожмешь…

Определенно не всунешь и не отожмешь! Прежде всего потому, что ни монтировки, ни топора у меня нет.

Некоторое время я еще вожусь около двери, совершенно бесцельно ощупывая и ее саму, и прилегающие стены в надежде нажать на какой-нибудь выступ, где скрыто тайное устройство, но при этом понимаю тщетность своих усилий. С дверью мне не справиться, ясное дело. А как насчет окна?

С окнами тоже худо дело. Во-первых, в них стоят стеклопакеты, но это еще полбеды. Гораздо хуже, что выходят окна не в какой-то милый тихий дворик и даже не на проезжую шумную улицу, а в серые зимние небеса да на вершины берез. «Я на своем девятом этаже распахиваю окна прямо в небо…» Где-то читала такую строчку, не помню, в чьих стихах. Ну, этаж не девятый, однако достаточно высокий. Прыгать – наверняка убьешься. Тут иначе, чем по пожарной лестнице, не спустишься.

А ведь это мысль, между прочим! Вызвать пожарных… вызвать милицию, МЧС! Кричать, что меня заперли, замуровали, похитили, спасите-помогите!

А куда их вызывать? По какому адресу? Где эта улица, где этот дом, в каком городе? Куда меня завезли?