Дамский пасьянс

— Витя, ну зачем ты так? — с укоризной заметила Нина Александровна. — Он директор того кафе, где она работала. По крайней мере, она говорила мне так. Может, для блезиру, я не знаю… Они несколько раз сюда приезжали вместе. Он даже, самый первый раз когда приезжал, помог нам по хозяйству. Вообще он так ничего себе… Кучерявый, плечистый…

— Ни-ча-во! — передразнил жену старик. — Ничего хорошего… Бросил ее, а она и повесилась…

Старик опрокинул еще одну рюмку, крякнул, взял со стула свою бейсболку, крепко натянул ее на голову и снова превратился из деревенского мужика в американского старателя.

— Пойду покурю, — гаркнул он и достал из тумбочки под телевизором пачку «Мальборо», вынув ее из почти что полного блока.

«Ни фига себе, вот это нравы в российской деревне!» — подумала я. Не какая-нибудь тебе «Прима» или даже «Петр». Наверняка это подарок того самого Гоши.

Нина Александровна тем временем начала всхлипывать. Видимо, суровые и излишне прямолинейные высказывания Виктора Владимировича о племяннице задели ее душу.

— А вы не скажете, в каком кафе она работала? — спросила я ее.

— Вроде как «Рогнеда», — сквозь рыдания сказала Нина Александровна. — А друга ее Гошей зовут, фамилия вроде Пилюнин или Малюнин. Я ей много раз говорила, что большие деньги до добра не доведут. А она все отмахивалась — мол, заткнись, тетя Нина, ничего ты не понимаешь. Вот теперь на том свете, наверное, вспомнила тетю Нину…

Она совсем расквасилась, достала носовой платок и начала рыдать уже в голос.

— Хватит голосить, мать, хватит! — прогремел Виктор Владимирович, вернувшийся с улицы. — Чего сейчас-то реветь, раньше надо было думать!

— Ребенка не надо было брать, — сказала Нина Александровна. — С Илюшкой она бы не так распустилась, а то в последнее время вообще носа не казала, сын что есть, что нет…

— Вот так вот город-то портит людей! Портит! По ящику-то видала, что показывают? — И Виктор Владимирович совсем уже зло на меня посмотрел, как будто я была олицетворением этого самого города, который портит людей и который довел его племянницу до самоубийства.

— А где бы можно найти этого самого Гошу? — не унималась я.

— В гнезде, — неожиданно сострил старик. — Нету его, уехал он, по делам…

— Куда?

— Куда-куда… В Москву! — снова заворчал дед. — Они то по Москвам, то по заграницам мотаются, денег у них как у нас навоза.

— И надолго уехал?

— А я знаю? Говорил, что дела какие-то важные, может, задержится там…

— Так что же, он уехал и свое кафе бросил?

Виктор Владимирович нахмурился, и я почувствовала, что в голове у него набрал скорость мыслительный процесс. Он пытался что-то скумекать, но потом махнул рукой и своим излюбленным ворчливо-громогласным тоном заявил:

— Так и бросил… Если пропоносил… Откуда мы-то знаем? Нам и не до него совсем. Нам вон теперь! — Он показал рукой в направлении комнаты, где играл ребенок. — Думать надо вот о чем…

— Да уж, — поддержала мужа Нина Александровна. — Ребенка поднять — это вам не шуточки шутить… Нарожаете, кукушки, а потом подкидываете детей старикам, а мы только на пенсию и живем. Если бы огорода с садом не было, вообще караул…

— Это вы там в городе разболтались совсем, ети вашу мать! — гаркнул вдруг Виктор Владимирович. — Сплошной разврат, спите с каждым, кто какую-нибудь тряпку пообещает, а с нормальными людьми-то жить не хотите! Разбаловал вас Ельцин! Вот Сталин был бы — узнали бы, почем фунт лиха. Он вас всех, и рыжих, и лысых, фьють — и в Сибирь!

Виктор Владимирович уставился на меня уже красными от жары и выпитого глазами. Отвечать на приведенные им аргументы и спорить было абсолютно бесполезно. Только потеря времени.

Я подумала, что в принципе узнала все, что было можно, и сочла, что наступил очень удобный момент откланяться и проститься с гостеприимными Лесными Горами. Пока еще меня, чего доброго, не обвинили в смерти моей подруги.

Я встала, подошла к Нине Александровне, обняла ее за плечи, отчего она снова зарыдала. Выразив свое сочувствие тетке, я пожала руку Виктору Владимировичу. Он явно хотел продолжения разговора и попытался было что-то сказать, но я уже направилась к выходу.

— Ты уж того… — неуклюже сказал старик, выходя вслед за мной. — Извиняй, если чего. Мы ведь не со зла… А то подумаешь там невесть чего…

— Ничего, ничего, — успокоила я стариков. — Спасибо вам за гостеприимство.

Я постаралась максимально сократить время прощания, поскольку оно становилось тягостным. Более того, сев за руль машины, я сразу же набрала большую скорость, стараясь как можно скорее покинуть Лесные Горы и снова очутиться в городе.

Путь домой оказался более спокойным. Никаких слежек за собой я не заметила и приехала домой уже под вечер, когда предпринимать какие-либо другие действия по этому делу было бессмысленно. Разговоры со старшим поколением, ко всему прочему, почему-то эмоционально совершенно измотали меня, и я не придумала ничего лучше, как забыться сном.

Глава 4

Следующий день прошел вяло и скучно. На улице было душно и пасмурно, как перед дождем. Однако влага все еще не была ниспослана на землю, и от этого становилось более тягостно.