Дамский преферанс

«Из оконца слюдяного, небывало-неземного
свет ночной свечи.
У оконца слюдяного окоёмом золотого
лунные лучи.
Отрешившись от дороги, остановит путник дроги:
ты, свеча, гори.
Он дождётся недотроги в перламутре – легконогой
утренней зари.
А когда в оконце ало, чуть лениво, чуть устало
хлынет яркий свет
Через щели до подвала, он начнёт всю жизнь сначала
в перепутье лет.
На обочине дороги без него застынут дроги,
потеряют путь.
Дань достанется не многим, суд не будет слишком строгим.
Разве в этом и суть?
Перебелит путник мелом прежней жизни опыт серый,
перебелит мрак.
И в своём порыве смелом, разменяет он на дело
ломаный пятак.
У оконца слюдяного нет ни доброго, ни злого.
Вертится Земля.
Остаётся от былого в медь впечатанное слово
в отблесках огня».

Ренат молчит. Потом протягивает руку, встряхивает лист, попытавшийся свернуться по моим безжалостным сгибам, молча обегает глазами строки.

– Маша?

Я утвердительно киваю. Правильно ли я поступаю на этот раз? Или, как обычно, глупость моя неизбывна?

– Мистика. Сюрреализм. «…Перебелит путник мелом прежней жизни опыт серый, перебелит мрак… – читает Ренат вслух. – …Остаётся от былого в медь впечатанное слово в отблесках огня». Жёсткая девочка, не ожидал. Рад… Спасибо, Дашка! – и уже весело, с прежней своей иронией, старясь разрушить мой недоверчивый взгляд, откидывается на запрокинутые за голову ладони и беспечно изрекает: – Плечо друга бесценно! Я счастлив! Даша, ты не поверишь, минуту назад ты сделала меня счастливым!

– Ренат, она очень непростая девочка, будь к ней внимателен, не поломай.

– Я постараюсь, Даша, я всю жизнь буду очень стараться, разумеется, если Маша сама мне это позволит. Всю жизнь…

Я сижу в этом чрезмерно богатом чужом холле и понимаю: судьба подарила мне драгоценный шанс прикоснуться к настоящей любви. Пусть даже не к своей.

Посланник

Усердным взором сердца и ума

Во тьме тебя ищу, лишённый зренья.

И кажется великолепной тьма,

Когда в неё ты входишь светлой тенью.

В. Шекспир, сонет 27

Маша вошла в комнату и удивилась приглушённому, переливающемуся свету, заполнившему все её пространство. Источник света не был виден, и свет казался густым и плотным. В нём хотелось плыть… Она обернулась к окну, пытаясь за его створками разглядеть волшебный фонарь. Окно было распахнуто, а в за ним разлито то же сияние. У окна в небрежной позе стоял высокий сухощавый красивый, пожалуй, даже слишком красивый мужчина. В руках он вертел трость с изящным набалдашником из светлого резного камня. Маша подумала: «Только цилиндра и не хватает». Несмотря на живую улыбку и внимательный взгляд, сканирующий вошедшую Машу, он весь как-то расплывался в чрезмерно густом световом потоке, и ей было трудно собрать этот неожиданно возникший призрачный образ воедино.

Она стояла в полном замешательстве, но даже не успела бросить подобающий столь необычному появлению вопрос, как незнакомец незамедлительно удовлетворил её интерес:

– Позвольте представиться и сесть. Посланник, – он церемонно раскланялся и так же вальяжно, как и стоял, устроился в кресле со словами: – Присяду здесь, вы-то сама это кресло не очень жалуете? Не так ли?

На что Маша невольно улыбнулась.

– Не очень, – спокойно согласилась она. – Только я не поняла, вы, собственно, кто и как здесь оказались? Можно, я вас потрогаю?

– Ну, нет, вот этого не надо! Зачем меня такой красивой девушке искушать?! – запрет прозвучал резко, но на лице незнакомца обозначилось удовольствие. – Я – наблюдатель, но в настоящий момент – посланник! – он снова церемонно раскланялся, чем окончательно её развеселил.

– А откуда вы, позвольте узнать? За чем вы «наблюдатель» и от кого «посланник»? – смеясь, спросила Маша.

– Ну, это малоинтересно и слишком долго объяснять. Не будем тратить и без того бесцельно уплывающее время и сразу приступим к делу.