Дамы тайного цирка

Как только дверь открылась, он жестом пригласил Лару войти и включил свет. Стены крошечного кабинета без окон были беспорядочно увешаны ещё большим количеством цирковых памятных вещей, но в отличие от вагона это действительно была личная коллекция. Акробатки, вращающиеся на верёвке, держась зубами, или скачущие на лошадях, грустные клоуны, счастливые клоуны, клоуны с зонтиками, лошади, прыгающие в воду, женщины с зонтиками, идущие по канату. Там также были фото ню и откровенно фетишистские. Лара почувствовала себя неуютно, глядя на некоторые из них под взглядом незнакомого мужчины. Но там была одна картина – маленькая, которая привлекла её внимание и, казалось, позвала её к себе. Обращал на себя внимание и размер картины, и уже знакомая палитра цветов: приглушённый сине-голубой, аквамарин и коричневый. На картине изображена была женщина с длинными очень светлыми, практически платиновыми, волосами, собранными сзади у шеи. Женщина собиралась ступить на верёвочную лестницу, чтобы залезть к трапеции, но на мгновение склонила голову перед подъёмом. Это был момент перед началом представления, на её лице, в напряжённой челюсти и жёсткой линии рта читались волнение и страх. Этот портрет был более интимным, чем другой, который теперь назывался «Сильви на скакуне»; больше внимания уделили лицу модели. Хотя эта картина была покрыта лаком, на ней тоже стояли инициалы ЭЖ. Эмиль Жиру.

Лара ахнула.

– Можно мне?.. – Она повернулась к мужчине – спросить разрешения снять картину со стены.

Он кивнул.

Лара сняла картину с гвоздя в стене и перевернула. Грубая надпись углём гласила: «Сесиль Кабо начинает полёт».

Сесиль Кабо.

Лара снова повернула раму и внимательно изучила, стараясь уловить все подробности, чтобы потом описать их Барроу и Гастону. Она вдруг обнаружила, что руки у неё дрожат. Этот портрет казался меньше, чем «Сильви на скакуне», но возможно, это была оптическая иллюзия из-за небольшой рамы. От Барроу она знала, что нужно смотреть на холст – и он, когда Лара повернула его на 180 градусов, оказался абсолютно идентичен тому, который сейчас исследовал учёный.

– Зачем вы привели меня сюда? – Лара взглянула на старика.

– Это полотно принадлежало Тайному Цирку. Наш владелец хранит его здесь. Это его любимая картина.

– Она очень ценная, знаете?

Старик пожал плечами.

– Для него это неважно. – Он указал на стол, видимо, принадлежащий главе цирка Фрагонара. – Он зовёт её трагической музой.

– Трагической?

Он кивнул.

– Эта женщина умерла вскоре после того, как позировала для портрета.

– Но это невозможно… – Лара наклонилась, чтобы рассмотреть лицо женщины ближе. Если Сесиль Кабо умерла, то кто была женщина, выдававшая себя за Сесиль в Керриган Фоллз? Глядя на картину, Лара чувствовала свою связь с этой женщиной. Это Сесиль Кабо. С платиновыми волосами. Именно эта женщина написала дневник.

Лара вернула рамку обратно на стену.

– Спасибо. Здесь есть что-то ещё? Архивы, что-нибудь в таком роде?

– Oui. – Старик кивнул и увёл её обратно к вагону. Когда Лара снова зашла внутрь, глядя, нет ли здесь дамы с хвостом, она увидела, как старик, согнувшись, вытаскивает коробки с бумагами. – Здесь всё – цирковые вещи.

Лара опустилась на колени.

– Ничего страшного, если я посмотрю?

Мужчина кивнул.

– Мне ещё нужно прибраться. – Он обвёл рукой двор.

Ларе хотелось только одного – броситься назад в их контору, стянуть картину со стены и отнести в институт.

Неистово копаясь в вещах, Лара обнаружила около десяти коробок с фотографиями, костюмами, программками представлений – всем чем угодно из французских, британских, испанских и немецких цирков до Второй мировой войны. В двух коробках, помеченных надписью «français», могло найтись что-то из Тайного Цирка. В первой лежала куча билетов в другие цирки и фотографий – на многих из них присутствовали всякие несуразности, вроде клоунов, которые с помощью грима и париков придавали себе вид потусторонних существ.

Во второй лежали цирковые программы. В ней же Лара заметила две знакомые старые толстые тетради, с залоснившимися, почти жёсткими бежевыми обложками с именем «Сесиль». Пролистав их, Лара узнала уже известный ей почерк.

Она улыбнулась. «Значит, охота за сокровищами?» Она осмотрелась внутри вагончика. Весь этот день был одной сплошной охотой за сокровищами.

Уборщик вернулся спустя полчаса – Лара сидела на полу в окружении цирковых артефактов.

– Успешно? – Старик вытер лоб носовым платком.

– Oui, – согласилась Лара, держа две книги.

– Вы хотите взять их почитать?

– О да. C’est possible?[17]

– Oui, – старик нахмурился. – Они в очень плохом состоянии. Их, наверное… – Он пошевелился, подбирая слово, и махнул рукой в сторону улицы. – Выбросили.

Лара взглянула на толстые тетради, у неё сердце кольнуло от мысли, что кто-то мог их просто так выбросить. А если бы она не приехала в Париж? Тогда история была бы потеряна. А если бы её мать не принесла ей картину? Или Гастон не заметил бы инициалы ЭЖ? Так много факторов могли помешать ей на этом пути.

– Это было полезно?

– Merci. – Она кивнула. – Наверное, мне пора возвращаться.