Дань псам (ЛП)

Даже днем все его мысли были заняты подобными размышлениями. Особенно в тот день, когда самый преданный слуга — единственный человек, знавший о тайных криптах и даже о главном плане хозяина — вошел в контору и положил на стол маленькую восковую таблицу. Слуга вышел; Скромный Малый с радостным предвкушением обратился к чтению. Но настроение испортилось, не успел он разобрать всех знаков на воске.

Крайняя неудача. Четыре ассасина не справились. Гильдия заверяет, что подобное не повторится.

Итак, «цели» оказались ловкими и опасными. Как Скромный Малый и подозревал. Увы, это горькое утешение. Опустив табличку, он потянулся к валику, стоявшему на горячем подносе. Тщательно затер послание.

Пусть Гильдия постарается. Иначе он потеряет веру и отыщет… другие средства.

На дворе лязгали слитки железа — их вынимали из литейных форм и перекладывали на полозья, ведущие в склад. Как будто армии столкнулись в схватке. Звук заставил Скромного Малого поморщиться.

Все, что потребуется. Все, что потребуется.

* * *

Подошедшее к Нижнему Каменному пирсу иноземное судно вскоре завладело всеобщим вниманием. Вечный шум голосов зазывал, грузчиков, гадалок, проституток и рыбаков умолк. Широко раскрывались глаза. Забывались разговоры. Воздух замирал в сжатых тисками изумления грудных клетках. Потом раздался смех, подхваченный всей толпой.

На носу низко осевшего судна, положив изящную бледную руку на фигуру в виде конской головы, стояла женщина. Если бы не потрясающая, неземная красота, ее высокомерно-королевскую позу можно было счесть карикатурой. На женщине была почти прозрачная блуза изумрудного цвета, мерцавшая словно вода ледникового потока. На широком кожаном поясе висели три кинжала без ножен; ноги обтягивали штаны из потертой кожи и грубые лосины. За ее спиной по палубе и снастям скакала стая бхок’аралов. Три твари возились с рулевым веслом.

Всякий порт мира помнит сказания о странных прибытиях — но вот это посрамило любые сказания. Свидетели будут говорить о нем долгие годы, дома и в кабаках. Судно двигалось к причалу, и катастрофа казалась неминуемой. Бхок’аралы — просто обезьяны, едва ли умнее обычного пса. Управлять кораблем? Смехотворно. Ввести его в узкий док с требуемой ловкостью? Невозможно. Но тут три суетившиеся у весла твари каким-то чудом сумели обрести управление; соломенные связки едва смялись, когда борт корабля коснулся причала. Хаотическим потоком полетели канаты; мало кто из рабочих сумел до них дотянуться — но и такого числа оказалось достаточно, чтобы закрепить судно. Высоко на средней мачте захлопал парус; затем полотнище упало с рея и сложилось, пленив одного из бхок’аралов. Существо завизжало, усердно выкарабкиваясь. На главной палубе бхок’аралы бросились к трапу и, толкая друг дружку, уронили серую просмоленную сходню на каменный причал (в результате три или четыре черных крылатых зверька упали в воду, жалобно закричав).

Портовый чиновник замер в дюжине шагов, явно опасаясь подходить с требованием причального сбора. Мокрые бхок’аралы снова забрались на палубу; у одного из пасти торчала крупная рыба, и все прочие бросились отбирать трофей.

Женщина сошла с возвышения у носовой фигуры, но, вместо того чтобы пойти к трапу, скрылась в темноте надстройки.

Чиновник двинулся вперед, но тут же отступил — полудюжина бхок’аралов у борта оскалила на него зубы.

Как всегда бывает с толпами, возбуждение от невиданного зрелища быстро угасло, и вскоре — ведь не случилось больше ничего, кроме бесполезных попыток сборщика получить плату с толпы крылатых обезьян, вопящих и корчащих рожи (одна даже запустила в него рыбьей головой) — зеваки начали отводить взоры, обращаясь к делам, которые занимали их до появления корабля. Однако молва о прекрасной женщине и ее нелепом экипаже понеслась с улицы на улицу, словно стая скворцов.

* * *

В капитанской каюте Сциллара смотрела на Сестру Злобу; та с легкой улыбкой на полных губах разлила вино по бокалам и поставила их перед гостями, усевшимися вокруг стола карт. Улыбка сменилась грустной гримасой — несколько преувеличенной — когда Резак завозился в кресле, слишком расстроенный, чтобы принять предложение мира.

— Ну нет, — воскликнула Злоба. — Было бы приятнее видеть проявления зрелости. Путешествие вышло долгое, но все же я полагаю мудрым помедлить и сойти на берег только на закате.

— Здесь у меня нет врагов, — негодующе прорычал Резак. — Одни друзья.

— Может, это и верно. Но, уверяю тебя, юный ассасин, Даруджистан перестал быть тем городом, который ты помнишь. Он хрупок, он стоит на краю великой опасности…

— Знаю! Чувствую… я почуял это прежде, чем взошел на борт проклятого корабля! Как вы думаете, почему решение сидеть и ждать кажется мне наихудшим? Я хочу увидеть знакомых, предупредить…

— Милый мой, — оборвала его Злоба, — ты вправду веришь, что единственным узнал об угрозе? Ты думаешь, что все равновесие держится на твоих пальцах? Дерзость юных…