Дань псам (ЛП)

Припадок чихания наконец окончился. Наверное, слишком много келика. Человек обильно высморкался, а потом сплюнул устрашающе черную мокроту. Спиннок Дюрав давно видит такие темные пятна на стенах, полах, мостовых. Во всем городе. Иноземный келик продается лучше эля и даже вина. Среди пьяниц появились его приверженцы — выпученные глаза, отвислые губы, языки как черные пиявки. Среди Тисте Анди он таких не видит — но это, возможно, лишь вопрос времени.

Спиннок пригубил вина, с удовольствием отметив, что пальцы больше не дрожат. Заставший его совершенно неподготовленным выброс силы Куральд Галайна прекратился, оставив за собой лишь смутное беспокойство. Вино стало чуточку горьким. Странные происшествия ночи — кто знает, в чем их значение?

Он подозревал, что Верховная Жрица может подкинуть пару идей, хотя ее заявления по сути никогда не меняются, не так ли? Слегка улыбнувшись, он сделал еще глоток. Сирдомин скривил губы и откинулся на стуле. — Этой атаки я не переживу, — заявил он громко. — Обман Шута был отлично разыгран, Спиннок. Я не предполагал такого.

— Неужели? — спросил Спиннок. — С такими союзниками?

Сирдомин поморщился, поглядев на двоих игроков, и горько хохотнул. — А, да. Вижу, о чем ты. Келик утащил у них разум.

— Лучше скажи — заточил. — Гарстен облизнул запятнанные губы. — Хотя могу поклясться, что в иные ночи он становится сильнее. Верно, Фулдит?

— Э? А. Подозреваю. Когда уползешь в логово, Сирдомин? А? Ресто, тащи еще бутылку!

— Может быть, — буркнул Сирдомин, — это мой разум затупился. Похоже, пора сдаваться.

Спиннок промолчал, хотя почувствовал разочарование. Нет, потрясение. Он видел, что счет равный, полагал, что и противник видит это столь же ясно, но желает чего-то лучшего, необузданного. В иные ночи талант Сирдомина словно взрывался, именно в такие моменты он начинал бесстрашный гамбит, способный, казалось, перевернуть весь мир игральной доски. Может быть, если подождать еще…

— Сдаюсь, — сказал Сирдомин.

Слово сказано, кризис обозначен.

— Ресто, принеси нам кувшин, будь так… — Сирдомин не договорил. Он чуть не свалился со стула, как будто в грудь ударила невидимая рука. Выкатившиеся глаза смотрели в сторону двери.

Спиннок развернулся, чтобы поглядеть на забредших в «Надрай» чужаков. Юная женщина в грубом коричневом халате, с короткими волосами — короче даже, чем у Верховной Жрицы, но того же полночного цвета. Бледное лицо, тихое и изящное, темно-карие глаза; они оглядели сумрак, отыскав наконец цель: Сирдомина. За ней толпились другие — люди в лохмотьях с написанной на лицах паникой.

Женщина — вожак сделала шаг внутрь.

Сирдомин сидел, словно прибитый к стулу гвоздями. Его лицо успело побелеть и теперь темнело, глаза полыхали гневом.

— Пленник Ночи…

— Это мое убежище, — сказал он. — Уйди. Быстрей.

— Мы…

— «Мы»? Погляди на спутников, жрица.

Она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть спину последнего в дверях таверны.

Сирдомин фыркнул.

Однако юная женщина держалась храбро. Халат распахнулся — у нее не было пояса — и Спиннок понял, что она едва вошла в возраст. Жрица? Ага, Великий Курган, Искупитель. — Пленник Ночи, — продолжала она голосом, который лишь немногие не согласились бы слушать бесконечно долго, — я здесь не ради себя. Мои спутники были настойчивы; даже если мужество изменило им, нужда осталась не менее важной.

— Они пришли с требованиями, — сказал Сирдомин. — Но права требовать у них нет. Они поняли это, едва увидели меня. Пора и тебе сделать то же, что сделали они.

— Я должна попытаться…

Сирдомин вскочил так резко, что заставил вздрогнуть даже заторможенных Гарстена и Фулдита. Оба испуганно вытаращили глаза.

Но жрица даже не моргнула. — Я должна попытаться, — повторила она, — ради них? не ради себя. Мы осаждены в лагере…

— Нет, — прервал Сирдомин. — У тебя тоже нет права.

— Умоляю, хотя бы выслушай.

Жесткий тон ее слов удивил даже Сирдомина. Гарстен и Фулдит, подхватив кружки и бутылки, торопливо покинули стол.

Спиннок Дюрав встал, слегка поклонившись, и двинулся к выходу. Проходя мимо Ресто (тот замер с кувшином в руках), он сказал чуть слышно: — На мой счет, пожалуйста. Сегодня ночью Сирдомин даже не вспомнит о тебе.

Ресто замигал и не сразу кивнул.

В темноте за дверями «Надрая» Дюрав остановился. Он почти ожидал увидеть толпу пилигримов, но улица была пуста — они действительно ушли, сбежали. Наверное, уже на полпути к лагерю. Да, у последователей Искупителя слишком слабые хребты. «За одним исключением», поправил он себя, когда наружу вышла жрица.

Она прошла десяток шагов и зашаталась, словно ноги не желали ее держать. Затем поплотнее закуталась в халат, сделала еще два, три шага — и остановилась, поворачиваясь в сторону Дюрава.

Он вышел вперед. — Извини, Жрица, — произнес он.

— Ваш друг взял себе кувшин. Намерен сидеть долго. Если вам не все равно, заберите его звона через два — мне не хотелось бы, чтобы он провел остаток ночи на грязном полу.

— А я думал, такая возможность тебя порадует.

Жрица нахмурилась: — Нет. Он Пленник Ночи.

— И что это должно значить?