Дань псам. Том 1

Там, где тогда я встану,

Когда обрушатся стены,
С востока – к юному солнцу,
С севера – к зимнему лику,
С юга – к родившимся звездам,
И с запада – к мертвой дороге.

Там, где тогда я встану,

Когда взвоют военные ветры,
Бегущие прочь от восхода,
Дыша ледяной метелью,
В ожогах от ласок пустыни,
В пыли безымянных склепов.

Там, где тогда я встану,

Когда мир рассыплется прахом,
Оставив меня открытым,
Оставив без всякой защиты
От неисчислимых армий,
От яростных их клинков.

Встану, но разве выстою

Против несметного войска,
Шатаясь под градом ударов,
Ослепший от жгучей боли,
Лишенный безжалостной мощью
Всего того, что имел.

Не стоит твердить про храбрость

И про стальную решимость.
Дарованный мудростью кубок
Лишь обжигает пальцы.
Мечты о покое и мире
Лишь сердце разбередят

Там, где тогда я встану

В золе завершенной жизни,
С исхлестанным плетью горечи
Неузнаваемым ликом,
И только одни лишь чужие
Увидят, как я паду.

«Одни лишь чужие» Рыбак кель Тат

Величавые деревья – стволы черные, листья цвета полуночи – окружали Общинный Сурут неровным кольцом. Если повернуться на север, с самой середины обширного пространства внутри можно было разглядеть башни Цитадели, тонкими очертаниями напоминавшие сами священные деревья. Стояла осень, в воздухе плавало множество прядей черного дерева.

Огромные кузни к западу подсвечивали нависшие над ними дымные тучи багрянцем, так что казалось – половина Харканаса в огне. С небес над гигантскими, расползшимися вширь производствами нескончаемым дождем лился пепел – зрелище куда менее радостное, чем вьющиеся пряди, возвещающие о скором наступлении холодов.

Отсюда, из заповедного сердца Сурута, выжженные равнины, где располагались кузни, представлялись каким-то иным миром. Камни, которыми было вымощено расчищенное пространство, укутал толстый слой мха. Шаги Коннеста Силанна, направляющегося к вогнутому алтарному камню в самом центре, звучали глухо. Вокруг никого – сезон праздников уже миновал. Да и отмечать сейчас особо нечего. Любопытно, ощущают ли деревья его присутствие, способны ли они его в некотором смысле заметить, ориентируясь по завихрениям воздуха от его движения, по исходящим от него дыханию и теплу?

Однажды ему довелось прочесть научный труд, описывающий химическое взаимодействие между растениями и животными. Язык, как и принято в академической среде, был нейтрален до стерильности, и однако Коннест хорошо запомнил свои чувства, когда закрыл наконец книгу и откинулся на спинку кресла. То, что можно подойти к растению, к дереву, даже к черному, и благословить его собственным дыханием, одарить прошедшим через легкие воздухом, способным дать растению силы, дать здоровье и энергию, воистину, саму жизнь – мысль эта действительно показалась ему чудом и сумела на какое-то время утихомирить бурю, кипевшую тогда в душе юноши.

Но все это было давно, очень давно, сейчас же ему иной раз мнилось, что любую способность дарить он уже утратил.

Он стоял в одиночестве перед древним алтарем. Легкий ночной дождь оставил на дне базальтовой чаши небольшую лужицу. Утверждают, что тисте анди возникли в лесах и на полянах, рожденные, чтобы вдохнуть жизнь в священные рощи, и что первое падение его народа случилось, когда они покинули лес, чтобы заложить в основание вот этого города первый обработанный камень.

Сколько их было с тех пор, подобных падений? Общинный Сурут – последнее, что осталось в Харканасе от древних лесов. Черное дерево ушло в пищу кузням.

На запад ему смотреть не хотелось. И не просто из-за яростных отсветов. Лихорадочная деятельность на производствах была вызвана тем, что там ковали оружие. И доспехи. Назревала война.

Его направила сюда Верховная жрица. «Будь свидетелем», – повелела она. Он так и поступит. Глазам Храма, глазам жрецов надлежит быть открытыми и внимательными, в нынешние беспокойные времена нельзя позволить себе ничего упустить. То, что она отдала ему предпочтение перед остальными – даже перед самой собой, – не имело ничего общего с уважением. Смысл его присутствия здесь – политический, а низкое звание откровенно подчеркивало, что Храм происходящее не одобряет.