Дань псам. Том 2

Резчик осознавал, что после расставания с ней был в объятиях двух женщин, как будто они могли наказать его. Только одна преуспела, и теперь он ехал к ней, чтобы рассказать, что убил ее мужа. Не потому, что она его просила, поскольку, честно говоря, она не имела над ним такой власти – и никогда не будет иметь. Нет, Горлас Видикас был убит по другим причинам, и неважно по каким.

Она свободна, скажет он ей. И пусть делает, что пожелает. Но в любом случае, скажет он, в ее будущем – ни за что – не будет его.

«Глядите, вот он, рядом с ней. Стыд какой! Убил ее мужа, а теперь она вцепилась в его руку. Да уж, одна другого стоит. Да пусть Худ подыщет для них самую глубокую яму, и поскорее».

Сам бы он такое вытерпел, если понадобится. Но ей такой судьбы не желал. Даже ради любви.

Он вернулся в свой город, только чтобы потерять его навеки.

Поездка к Вазе станет последней. К рассвету он исчезнет. И Даруджистан не будет по нему скучать.

Она еще раз взглянула на пленницу-луну в ладонях. Ведь это, поняла она, ее детство во всей его чистоте. Застывшее, вечное и навсегда недоступное. Нужно только вглядеться, чтобы увидеть, кем она была прежде. Проклятая красотой, благословенная здоровьем и энергией, сиянием светлого будущего…

Пыль грез, станешь ли ты повелевать ветром?

Пыль грез, не пора ли освободить тебя?

Все очень просто: залезть на невысокое ограждение, посмотреть на плитку сада далеко внизу. Да, очень просто все освободить.

Они вместе пронеслись в дымном воздухе, и, когда упали, шар раскололся, крохотная луна выскользнула и коротко сверкнула. И погасла.

Грезы исчезли, но их пыль будет вечно носиться на ветру.

Круппу не чужда печаль. Пузатому коротышке достаточно взглянуть на собственную талию, чтобы охватить трагедии былых излишеств и согласиться: чему быть суждено, то и будет. На сердце так тяжело, что его приходится грузить на тачку (ну почти что), и даже не подмигнув игриво на прощанье, он покидает скорбную таверну «Феникс» и отправляется по жаре в конюшню, где займется своим добродушным мулом, ловко избегая щелкающих челюстей и лягающихся копыт.

Лик луны разбился на тысячу блестящих глаз. Ничто не укроется, все на виду. И всем понятно, что прятать нечего. Жуткое столкновение неизбежно.

Громадное давление тушит пожары – так тушат пальцами фитиль свечи, пуфф! Тут, там, повсюду. Но это благословение приносит тяжкое бремя. Бог умер, пакт заключен, и на улице, где на всех углах собираются зеваки, благородный воин сидит на коленях, согнувшись и низко опустив голову. Ветер подхватывает цепи, тянущиеся от его меча, тянет их, рвет на мелкие части, исчезающие в дыму, окутавшем город.

Поднимется ли он снова?

Примет ли последний вызов?

Что это за воин? Тисте анди с белой гривой, чьи руки запятнаны братской кровью?

Но взгляните поближе. Его сердцевина по-прежнему горит ярко и чисто и крепнет силой его несгибаемой воли. Он примет все душевные раны, ведь Аномандр Рейк не видит иного выбора, не приемлет другого.

Тише. Дайте ему еще несколько мгновений покоя.

Пузатый коротышка едет в Даруджистан.

Бывают искушения, которые для кого-то могут оказаться непреодолимыми. Если понадобится, пузатый коротышка может оказаться самым надежным препятствием.

Только спросите человека с молотом.

Пока воин шел по городу – позади тоблакай и ведьма, по бокам три, а теперь четыре Гончих Тени, – вол и телега остановились у ворот усадьбы. Шедшие впереди два человека разделились: один вернулся к телеге и положил дрожащую руку на грудь лежащему – боясь, что не почувствует сердцебиения, – но через мгновение раздался тихий всхлип, но всхлип облегчения. Второй поспешил к боковой двери и дернул плетеный шнурок колокольчика.

Он присел от хлопанья крыльев над головой и поднял взгляд, но не увидел ничего, кроме непроницаемого покрывала дыма. Дрожа, он ждал и что-то еле слышно бормотал.

Дверь со скрипом открылась.

– Мастер Барук! Хорошо, что это вы, а не один из ваших проклятых слуг – через них не пробьешься. Послушайте, у нас раненый… он очень плох… ему нужен целитель. Мы заплатим…

– Сержант…

– Теперь просто Мураш, сэр.

– Мураш, прошу прощения, но я вынужден отказать…

Баратол обошел телегу и двинулся вперед; на мгновение он сжал кулаки, а потом потянулся за притороченным за спиной громадным топором. Все это он проделал инстинктивно, даже не замечая, и заговорил с отчаянной яростью:

– У него череп пробит! Он умрет без целителя – я этого не допущу!

Барук поднял руки.

– Я уже собирался уходить – больше тянуть нельзя. Меня ждут совершенно неотложные дела…

– Ему нужен…

– Мне очень жаль, Баратол.

И алхимик вернулся в калитку. Дверь защелкнулась.

Мураш взволнованно дернул ус и потянулся к Баратолу, который, похоже, готовился выбить дверь.

– Погоди, не надо – у меня появилась мысль. Отчаянная, но больше ничего в голову не лезет. Идем, тут недалеко.